Особое задание. Повесть о разведчиках

Серыми хлопьями повалил снег, он мешал итти, залеплял глаза. Наконец, гитлеровец дёрнул Дубягу за рукав — пришли, вот она управа, Первый этаж… По захламленному коридору налево. Двери комнат, выходящих в коридор, распахнуты настежь. Обрывки бумаги, грязь, следы выволоченных вещей, поспешного бегства. Видно, никого уже здесь нет. Вот четвёртая дверь налево, она притворена. Покосившаяся дощечка на двери, но прочесть не удаётся издали. Гитлеровец толкнул дверь. С порога Дубяга через плечо гитлеровца увидел спавшего на составленных стульях человека. Это Меринов ждёт его. Дубяга отстранил гитлеровца и, прежде чем человек на стульях успел подняться, он, шагнув к нему, громко окликнул: «Николай Степанович!»

Тот вскочил на ноги, казалось, он не спал, только ждал оклика. Шапка осталась на стульях. Не пригладил всклокоченные волосы, тревожно подался вперёд. Приземистый, лицо густо заросло чёрной бородой, рука засунута в карман тулупа, словно нащупывает оружие, тяжело перевёл взгляд с Дубяги на гитлеровца. «Николай!» — застряло на губах Дубяги. Ведь учил наизусть приметы: высокого роста, чёрная бородка, а вот встретился лицом к лицу, и всё смешалось.

— Меринова? — туго выговорил тот, и не глядя больше на Дубягу, твердо ступая, пошёл к двери. — Велел позвать, если спросят.

Мучительно тянулись минуты. Гитлеровец притоптывал, бил в ладоши, обогреваясь. Сумрак быстро обволакивал предметы в комнате — письменный стол с отодранной клеёнкой, шкаф, стулья.

В дверях бесшумно встал Меринов. Это был он, Дубяге не надо было справляться в заученных приметах. Внимательные, спокойные глаза, острый клинушек чёрной бородки. Одет в чёрное поношенное пальто с меховым воротником на голове — меховая шапка, мешок повис на плече.

— Николай! — звонко вырвалось у Дубяги.

Подавив замешательство, — не ловушка ли, — Меринов какое-то мгновение стремительно доискивался, почему здесь гитлеровец, устало снимал он мешок с плеча, весь ушёл в это, выгадывая время, низко согнувшись, спустил мешок на пол у ног Дубяги.

Дубяга, волнуясь, проговорил условное:

— Бабушка умерла от тифа.

Меринов спокойно поднял голову, тут только он заметил подтёки, ссадины на лице Дубяги, Выдержал ли? Он сказал неопределённо:

— Из управы уже все ушли. И я ухожу сейчас.

Дубяга вспыхнул от догадки, что Меринов не доверяет ему — не произносит пароля. Он растерянно подыскивал, что сказать Меринову.

Гитлеровец, спешивший вернуться до темноты, пока не опасно ходить по городу, нетерпеливо спросил Меринова:

— Ваш?

Поняв, в чём дело, или идя на риск, Меринов ответил по-немецки:

— Мой, конечно, мой. Спасибо, что проводили. Проверить никогда не лишнее.

Неясно было, что предпримет сейчас гитлеровец: уйдёт один или попытается увести Дубягу.

Поблизости ударил залп немецких зениток, ц снова всё смолкло. Вздрогнуло треснутое оконное стекло, тоненький звон повис в комнате.

Гитлеровец попросил закурить. Меринов облегчённо распахнул полы пальто, хлопнул ладонями по карманам брюк, вынул кисет и отсыпал гитлеровцу в горсткой сложенные руки крупно помятый самосад.

— Бери мешок, — грубо сказал он Дубяге, — поспешим. До Нелидова пешком придётся, а там на поезде.

Он проводил взглядом гитлеровца до двери: шинель коротка ему, вздёрнута сзади; в ладонях пронёс табак за дверью в коридоре будет бережно ссыпать его в карман.

— Фигура, — усмехнулся нехорошо Меринов.

— Бабушка умерла от тифа… — начал Дубяга снова.

— Я знаю об этом уже два дня, — ответил условным Меринов и, оглянувшись на дверь, протянул Дубяге руку, — ну, здравствуй. Отпустили тебя фашисты. Месяц назад этого бы не случилось. Гитлеровцы заигрывают сейчас с нами. Ответственный работник управы, — показал он на себя. Он снова усмехнулся, узкая губа чуть приподнялась над крупными зубами.

— План, — тихо проговорил Дубяга.

Меринов стоял спиной к нему, шарил в опустевшем шкафу коптилку, быстро прошёл к окну, прикрыл окно старым, висевшим на гвозде мешком. Стало совсем темно. Чиркнула и не выбила огня зажигалка, снова чиркнула. Меринов разжёг коптилку, поставил её на стол, раздвинул составленные стулья. Шапка, позабытая спавшим здесь человеком, сползла на пол.

Меринов поманил Дубягу к столу. Они сидели друг возле друга.

— Подполковник Ярунин поручил мне получить у вас план минирования города.

В этой комнате, где пламя разгоревшейся коптилки выхватило огромную чёрную свастику, намалёванную на немецком мешке, распластанном на окне обшарпанные стены, мрачную убогость служебного оккупационного помещения, слова Дубяги прозвучали торжественно.

Замкнутое лицо у Меринова, нездоровая кожа, серая, в буграх. Он внимательно изучал Дубягу. Под чужой крестьянской одеждой разглядел военную выправку. Лицо Дубяги, молодое, открытое, полный решимости и мужества взгляд кое- что сказали опытному глазу. Этот погибнет, но не выдаст. И улыбнувшись своим мыслям, отчего просветлело лицо его и спала отчуждённость, он мягко положил руку на колено Дубяги.