Особое задание

Мировский почему-то стал отстегивать подтяжки, а Евгений с ужасом думал: «Неужели предатель? Это же удар в спину!» Он стоял как пришибленный. Но вот, наконец, Мировский обнажил бедро. Сразу все стало ясно: Евгений увидел эмалевый жетон на узенькой бело-розовой тесемке. Это был тот самый жетон, который агенты румынской тайной полиции — сигуранцы носят обычно под лацканом пиджака и который удостоверяет их принадлежность к королевской охранке. Он хорошо знал эти жетоны. Его кинуло в жар, на мгновение он ощутил невероятную слабость во всем теле. Перед глазами в течение нескольких секунд промелькнула вся его жизнь — вот он курсант авиашколы, потом комсомолец, тюрьма… потом дом, мать, друзья и, наконец, задание, которое хотел выполнить во что бы то ни стало. И вот всему конец! Мировский — тайный агент сигуранцы! Лестью, угодничеством, краснобайством опутал стольких людей… Что же делать? Бежать? Но как это сделать, когда сидишь, как в капкане, и кругом враги…

Показав жетон, Мировский положил его в карман и стал приводить себя в порядок, продолжая убеждать Евгения:

— Опасаться тебе нечего. Ты многое знаешь, расскажешь все и, будь уверен, снова сможешь стать летчиком! Несомненно, всё простят. К тому же и я пришел не с пустыми руками, с моим словом посчитаются, а я поддержу тебя, будь уверен…

Евгений слушал медоточивую речь предателя, а мыслями был там, в Болграде, на Родине. «Самое страшное, — думал он, — что дома никто не узнает правду, сочтут изменником. А каково матери? Сын — изменник… Неужели поверят? А если не поверят, скажут «струсил». И Студенцов скажет — струсил! Но разве я трушу? И неужели дам этой гадине взять себя голыми руками?»

Мировский самодовольно улыбался. Он чувствовал себя так, словно сбросил с плеч невероятную тяжесть. Ему уже некого бояться. Работу свою выполнил и напарника-большевика заарканил.

— Пойдем, все будет в порядке! — уверенно сказал он. — Видел, сколько войск в городе? Скоро опять дома будем, поверь! А шофер что говорил? Уже священники приготовлены! А газетчики что кричали? Немцы подходят к Киеву! А те пленные! Скоро всем им петля. Не будь глупцом, такого случая нельзя упускать!

Евгений понимал, что сейчас же надо что-то предпринять. «Но что? Что? Застрелить гада? Тогда и сам погибну, ничего не сделав». От волнения у него пересохло во рту, язык стал резиновым, его трясло от ярости, но он сдерживался, старался не выдать своего состояния. Инстинктивно принял вид окончательно растерявшегося человека, машинально кивал головой, как бы подтверждая, что согласен с Мировским.

— Ты думаешь, я за спасибо целый год там рисковал? Нет, брат! — продолжал предатель. Он уже чувствовал себя победителем. — На спасибо далеко не уедешь, карьеры не сделаешь, да и штанов не сошьешь! Пора бы тебе это понять «товарыше»! Человеку, как и всякой твари, господом богом дана одна жизнь, а вот какая она будет жизнь, это зависит от тебя самого.

Евгений смотрел на Мировского наивными глазами, словно только теперь ему открылся смысл жизни. Он вошел в роль кающегося юнца, доверившегося умудренному житейским опытом другу.

— Может, ты и прав, Котя, — произнес он смиренно. — Даже наверняка прав, но… в первый момент я так растерялся… Да уж не буду скрывать, просто испугался, насмерть испугался… Ведь ты-то здесь свой, а мне-то, Котя, каково!

А про себя сокрушенно твердил: «Эх, товарищ Гундоров! Так-то оно «все проверено» да еще «досконально»? Евгений посмотрел на предателя. «Небось, эта гнида думает, что я размяк, что я у него в руках… Пусть думает», — и заискивающе продолжал:

— Уж ты, Котя, скажи там за меня пару добрых слов. Ладно? Все же мы земляки, знаем друга друга почти с детства. Поддержи, пожалуйста… А уж я для тебя все сделаю. Я, действительно, многое знаю и, если хочешь, расскажу тебе. А ты там от себя рассказывай…

Мировскому, очевидно, это предложение понравилось. Он деловито сказал:

— Хорошо. Выйдем, поговорим. Тут эта хлорка, будь она проклята… Дышать нечем.

Но тут, как бы между прочим, Евгений сказал:

— Погоди, Котя. А как мне быть с оружием?

Мировский сразу насторожился, глаза его потемнели и сузились, руки напряглись, он словно приготовился к обороне.

— У меня есть пистолет, Котя. Ты разве не знал?

Взгляд Мировского скользнул по двери, которую Евгений загораживал собою.

Евгений удивленно пожал плечами и приподнял руки, разводя их в стороны.

— Пожалуйста, Котя, на… бери сам. Он в правом кармане.

Евгений рассчитывал, что Мировский полезет к нему в карман и тогда он его «приголубит»… Но тот отшатнулся и поспешно ответил:

— Не надо, не надо!.. Там… после…

«Не хочет, гад, боится!» — подумал Евгений и сунул руку в карман. Мировский не спускал глаз с его руки и, казалось, был уже готов закричать, броситься к двери, но Евгений опередил. Он вынул пистолет и теперь держал его на открытой ладони, дулом к себе. Это подействовало на предателя успокаивающе. Евгений продолжал умоляющим тоном, протягивая лежащий на ладони пистолет:

— Возьми… Скажешь, что это твой…