Читаем Особое задание полностью

Долго еще он спрашивал Черненко, пытаясь отыскать слабые места в его аргументации о «трагическом положении» на Украине. Наконец, исчерпав все вопросы, он обратился к польскому офицеру:

— Пан поручик имеет вопросы к пану Черненко?

Пана поручика интересовали главным образом сведения военного характера.

— Какой гарнизон в Елисаветграде?

— Большой.

— Какие части стоят в городе?

— Точно сказать не могу.

— В каком направлении двигаются по железной дороге воинские эшелоны и каких родов войск?

— Воинских эшелонов по пути к границе не приходилось видеть, но на каждой станции военных много.

Взбешенный поручик подскочил к Галайде и принялся распекать его:

— Сколько раз я приказывал уделять больше внимания сбору военных сведений!

Галайда развел руками:

— Новицкий — военный человек, должен был бы понимать…

— И он понимает, — вступился Черненко. — Атаман сам собирает эти данные, считая, что они ему пригодятся к началу выступления. А для Львова, говорил атаман, эти данные ни к чему, так как они текучие.

— Я доложу о нашей с вами беседе пану генералу, — сказал Галайда, заканчивая разговор.

Вечером в общежитие вбежал петлюровец Мазур.

— Хлопцы! Атаман Ангел поймал чекиста! Смотрите!

Все сгрудились у окна. Среднего роста молодой человек, худой, смуглый шел между двумя бандитами.

В этот вечер разговоров в общежитии было мало — все прислушивались к тому, что происходило наверху.

…На рассвете Черненко услышал доносившиеся со двора глухие удары заступа. Мучительно хотелось встать и выглянуть в окно, но он заставил себя дождаться, пока первым поднимется кто-нибудь другой. Поднялся Мазур. За ним вскочили и другие. Вышли из общежития и остановились у дверей. В глубине двора возле каменной стены орудовали атаман Ангел и его напарник. К ним направился Мазур. Вскоре он вернулся.

— Ангел говорит: чекист из Каменец-Подольской чрезвычайки. В яме уже. И родная мать не найдет теперь.

Держа в руке лопату, к ним подошел Ангел. Одутловатое небритое лицо его было красным.

— И часто вас посещают чекисты? — спросил Черненко, ни к кому не обращаясь.

Ангел внимательно посмотрел на него и бросил:

— Бувае.

Когда Ангел отошел на почтительное расстояние, Соколовский шепнул Черненко:

— Наши говорят, что это Ангел деньги добывает. Высмотрит еврея с деньгами и тащит его сюда и кричит: «Чекист!» Некоторые откупаются и уходят подобру-поздорову. А с этим, — кивнув в глубь двора, продолжал Соколовский, — получилось иначе.

«Сколько мне еще сидеть в этом бандитском логове? А сидеть надо. Неясно, что они собираются предпринять с этим «всеобщим восстанием», — размышлял Черненко на следующее утро.

К нему подошел Мазур.

— Хотел вас порадовать. С вашей Херсонщины прибыл еще один человек — женщина… Сидит в прихожей.

— Спасибо, пане Мазур.

Это сообщение очень встревожило Черненко. «Неужели атаман Новицкий что-то заподозрил и послал еще одного человека?» — подумал он.

Черненко оделся и вышел в прихожую. Но там уже никого не было. К нему снова подошел Мазур:

— Поговорили с землячкой?

— К сожалению, не застал. А она не говорила вам о себе, кто она, откуда?

— Как же, говорила. Это учительница Мария Гуржос из Глодоса. Ее прислал атаман Орел — Нестеренко. Интересовалась, есть ли здесь кто из глодосян.

Черненко поблагодарил Мазура. И в самом деле, сведения были ценные. Что-то скажет Мария Гуржос о положении на Украине? Вернее всего то же, что и другие: Украина к восстанию готова.

Вечером Черненко снова вызвал Галайда.

— Идемте со мною, пане Черненко.

Не спрашивая ни о чем, Черненко последовал за ним.

— Мы едем к пану генерал-хорунжему, — объяснил Галайда. — Он приказал мне привезти вас к нему.

«Держись, Степан!» — приказал себе чекист. Всю дорогу он обдумывал предстоящую встречу с петлюровским генералом Тютюником.

Остановились у большого красивого здания. Галайда ввел Черненко прямо в кабинет генерала.

В кабинете было трое военных: один, плотный, с холеным лицом и выдающимся вперед подбородком, сидел за большим письменным столом. Нетрудно было догадаться, что это и есть Юрко Тютюник — начальник повстанческого штаба.

— Мне доложили ваше донесение о положении на Елисаветградчине, — начал Тютюник. — Что же там все-таки делается? — Он вскинул глаза на Черненко.

Черненко повторил то, что докладывал Галайде. Тютюник бесцеремонно перебил его:

— Все это я уже читал. Вы лучше скажите: может ли Новицкий со своей организацией поднять народ на восстание в порученном ему районе?

— Нет, не может, — решительно ответил Черненко.

— Почему?

— За нами никто не пойдет. Утром мы поднимем восстание, а к вечеру красные нас раздавят.

— Это если вы будете действовать изолированно. А если разгорится огонь восстания, скажем, на Волыни, перекинется на Киевщину, в соседние с вами уезды — Звенигородщину, Уманщину?

Черненко старался запомнить каждое слово петлюровца — ведь тот говорил о планах восстания.

— Так как же? — нетерпеливо переспросил Тютюник.

— Это именно то, чего ждет Новицкий. Но время для этого еще не настало.

— Новицкий считает, что на Украине все еще сильны симпатии к большевикам?

— Да, пане генерале, именно так.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука