Особист

День тянулся так бесконечно долго, что Саше в какой-то момент ужасно хотелось чертыхнуться вслух. К тому же, в свете произошедшего, мысли в голову лезли совсем дурные и с работой никак не связанные. Особенный фурор произвело возвращение Ниночки после очень долгой беседы с проверяющим из Москвы. Филатова подробностей упорно не рассказывала, лишь шумно вздыхала и томно закатывала глаза. Это провоцировало острый приступ любопытства со стороны коллег. Тем более, всем и каждому были известны предпочтения заводской красавицы в плане выбора поклонников.

Ниночкины ухажеры всегда были, будто с экрана кино. А тут… Ну, да, не урод, однако, и не красавец. Даже где-то неприметный. Эта неприметность беспокоила Сашу сильнее всего.

Но, в отличие от остальных, она Ниночку, как раз, весьма понимала. Виделось в этом Максиме Сергеевиче что-то необычное. Ощущение, будто он глазами изучает до самого нутра, как рентген. А еще, странное чувство. Кажется, что смотрит один человек, а оценивает другой.

Будто назло, Максим Сергеевич из Сашиной головы уходить упорно не хотел. Как она ни старалась отвлечься, то и дело перед глазами вновь вставало это безразличное лицо. Особенно взгляд, который она дважды ловила во время знакомства с нежданным начальством. Человек, впервые встретившийся на ее пути, ну никак, ни при каком раскладе, не мог так внезапно воспылать сильной неприязнью. А то, что неприязнь была, Саша могла дать на отсечение не только руку, но и ногу тоже, в довесок. Почему? Не понятно.

Когда в отдел вернулась бурно дышащая Ниночка, разбудоражив и без того маятное сердце Саши, девушке уже очень сильно хотелось плюнуть на природную скромность, за что ее «добрые» коллеги, совсем не скрываясь, называли «бледной молью», а затем отправиться на личное знакомство с Максимом Сергеевичем следующей по очереди. Все равно оно, знакомство, неизбежно. Мысль о неадекватной реакции проверяющего категорически не давала ей покоя. Оттого Ниночку, с ее внезапной заинтересованностью, Саша к концу рабочего дня ненавидела наверное так же сильно, как пенку на кипяченом молоке в раннем детстве.

— Эй, Нинуль! — Ведерников все же не выдержал.

Весь коллектив небольшими группами перемещался в сторону выхода, то и дело бросая взгляды на большие круглые часы, висевшие ровно над дверью. С каждой секундой сокращалось расстояние до долгожданной свободы от рабочих обязанностей. Но вопрос Ведерникова заинтересовал каждого. А точнее ответ, который ждали от Филатовой.

Потому что Игорь спросил то, что, положа руку на сердце, крутилось в головах у всего коллектива.

— Ну-ка, признавайся. Пал уже Максим Сергеевич жертвой твоих чар? Ждет, поди, за углом с букетом? Все, как всегда?

А вот дальше произошло то, от чего даже Саша, честно говоря, немного обалдела.

Ниночка вдруг резко подскочила к Ведерникову. Так близко, что в какой-то момент у всех присутствующих возникло ощущение, сейчас она точно вцепится своему, в общем-то, если не другу, то уж приятелю точно, прямо в наглые очи.

— Не смей никогда говорить о нем в таком пренебрежительном тоне! Понял, ты, урод?

— Эй… Ты чего?.. Совсем… Ты чего?

Игорь опешил от внезапной злости своей давней наперсницы по скандалам и склокам. Он, будто рыба, выброшенная волной на берег, просто открывал и закрывал рот, периодически выдавая не совсем связные предложения.

— Ты, Игореша, ногтя его не стоишь. Понял? Тебе до него, друг мой, как Арктике до Антарктики. То есть, никогда в жизни не сравняться. А насчет моих чар… Нет, не пал. Но, поверь, я сделаю все, чтоб это обязательно произошло.

С этими словами Филатова, резко повернулась на сто восемьдесят градусов и, громко цокая каблуками импортных туфель, промаршировала в сторону выхода.

— Это, ёк-макарек, что вообще было? — отмер, наконец Ведерников. Он беспомощно оглядывался на коллег, которые, ровно как и сам Игорь, пребывали в состоянии, мягко говоря, немного шоковом.

Такой Ниночку Филатову никто никогда отродясь не видал. Посмеяться над очередным поклонником, растаявшим от ее улыбочек? Это, да. Но сейчас, в данный, конкретный момент, каждый присутствующий понял, Ниночка Филатова весьма крепко и безоговорочно увлеклась проверяющим из Москвы.

Но еще Саша заметила один маленький, крохотный нюанс. Только она и могла заметить. Остальных присутствующих не учили с ранних лет обращать внимание на детали, с формулировкой, «однажды тебе это спасёт жизнь». Глаза у Филатовой были слегка покрасневшие. Она точно плакала. А заставить Ниночку рыдать не смог бы никто и никогда.

В общем, состояние у Саши было отвратительное. Усталость навалилась тяжелым грузом. Скорее, душевная, чем телесная. К сожалению, до выходного оставалось еще три дня. Три тяжёлых дня и постоянные нервы. Особенно, из-за ситуации в отделе.