Основы этнополитики

Вот утверждение авторов, не менее принципиальное, чем все вышеприведенные: «Этнографы и антропологи знают: если в каком-нибудь этносе начинают устойчиво преобладать браки с пришельцами из иных народов, значит, дни этого этноса могут быть сочтены» (365).

Коротко и ясно. Если этнос хочет жить, следует всемерно избегать смешаных браков, по примеру шапсугов.

В другом месте Балановские, пусть несколько сквозь зубы, но так же четко выговорили: «Опасность первая: смешение популяций. Для структуры генофонда самая большая опасность — это исчезнуть, стереться, нивелироваться в результате смешений с соседними народами или смешений региональных групп внутри народа» (311). (Последняя идея непонятна: а что тут опасного? Пусть региональные группы русских как можно активнее смешиваются. Возрастет гомогенность нашего народа — и слава богу!)

К русским сказанное относится тем в большей мере, что мы весьма растянуты в пространстве, которое сводит нас со множеством этносов. Обширное наше расселение, если не контролировать смешанную брачность, чревато опасными последствиями. И на такую угрозу Балановские указывают тоже:

«Если группа людей, проживающая вне основного ареала, придерживается прежней брачной структуры, то изменений в популяции и ее генофонде просто не произошло. Неважно, где в тот или иной момент находится диаспора или колония — ее члены в этом случае все равно относятся к прежней популяции и участвуют в ее воспроизведении. Можно считать, что ее гены просто посланы “в командировку”. Иной случай, если брачная структура[695] резко меняется. Тогда… происходит формирование новой популяции с ее собственным ареалом. Останется ли эта дочерняя популяция в рамках прежнего “материнского” этноса, или станет частью “удочерившего” ее этноса, или же вообще станет со временем новым этносом — это дело не генетики, а истории и этнического самосознания» (330).

Из всего сказанного следует, повторюсь, чрезвычайная важность эндогамии для сохранения популяции, на чем настаивал еще предыдущий директор Института этнологии и антропологии РАН академик Ю.В. Бромлей[696].

Балановские даже конкретизируют угрозу, утверждая, что «главный тренд современного генофонда» — это расовое смешение в Сибири и на Дальнем Востоке» (246). Правда, эта волнующая мысль ничем не подтверждена, так что не вполне понятно, почему покорение Сибири для нас в плане сохранности генофонда опаснее, чем татарское иго. Возможно, напротив, имеется в виду китайская, корейская, японская экспансия. Но, главное, авторы признают: такая угроза есть в принципе, вопреки их установкам.

Впрочем, Балановские стараются и тут уйти от прямого разговора и дать лукавые или противоречивые рекомендации, например:

1. «Достаточно того, чтобы в пределах генофонда заключалась наибольшая часть браков» (316). Достаточно для чего? Чтобы превращение европеоидов в монголоидов, русских в нерусских было плавным, постепенным, как когда-то в Казахстане? Опять совет варить лягушек на медленном огне? И: «наибольшая» — это сколько? 50 % + 1? Да, примерно так и утверждают авторы:

2. «Это значит, что генофонду любого народа “дозволено” чуть ли не половину браков заключать с другими народами. И это не вредит ему — напротив, только это и помогает ему оставаться генофондом».

Как понимать этот парадокс: чтобы остаться самим собой, надо перестать быть самим собой? Крутовато в плане логики даже для даосов. Генофондом-то смешанный генофонд, конечно, останется, вот только чьим? Ясно, что не прежнего народа. Особенно, если в каждом поколении будет такой же подмес. Генетическая история Казахстана — живое (и, увы, мертвое) подтверждение, результат именно такого процесса, какой нам рекомендуют Балановские. Напоминание о том, чем подобное кончается. Даже если подмес будет расово близким, он станет уменьшать нашу гомогенность и увеличивать гетерогенность, структурно сдвигая русских в сторону отнюдь не англичан, а скорее тофаларов. Каковой вектор противопоказан этносам в принципе;

3. «Забота о “чистоте” русского народа обрекла бы его на вымирание».

Судьба шапсугов красноречиво свидетельствует об обратном.

Не найдя возможности примирить непримиримые подходы к решению судьбы русского генофонда, Балановские сочли за лучшее прибегнуть к мифу, записанному в XV веке Сигизмундом Герберштейном «о людях Лукоморья» (русских), о которых говорят, «будто каждый год… они умирают, а на следующую весну… оживают снова».

Но миф — это слабое утешение, вряд ли имеющее стратегическое значение для русских. Мечты и надежды разогревать не стоит. Успокоение фальшиво и вредно. Лучше разогреть тревогу и беспокойство, благо поводов хватает. Нельзя убивать своих же часовых, предупреждающих об опасности.

* * *

В качестве одного из таких часовых я хотел бы по пунктам возразить Балановским уже от себя лично.