Основной рубеж

Через несколько секунд створки кабины открылись, и Майкл Панакис оказался в глубоком подвале, о котором в здании знали только несколько человек И один из них — хранитесь Джеронимо Шнайдер

— Здравствуйте, сэр. Давненько я вас не видел, — поздоровался старик, вставая из-за своего стола, на котором под светом облезлой настольной лампы лежал традиционный кроссворд.

— Привет, Джеронимо. Как здоровье? — Майкл старался ничем не выдавать своего волнения.

— Да какое здоровье в мои-то годы, мистер Панакис?

— Может, перевести тебя на свежий воздух?

— Зачем, мистер Панакис? Я здесь привык, к тому же подвал сухой и теплый…

— Ну как знаешь. Я пойду проверю туннель…

— Сейчас я вас провожу, вот только возьму фонарик, — засуетился старик.

— Нет, Джеронимо, не беспокойся, я сам.

Майкл Панакис уверенно шагал по темным закоулкам, не задевая за стены и безошибочно делая повороты. Он знал этот темный лабиринт как свои пять пальцев, потому что это был путь к спасению, который Майкл регулярно проверял и поддерживал в полной готовности.

Панакис сделал последний поворот и привычно щелкнул выключателем. Яркая лампочка осветила «крейзибул», устаревший внедорожник, с большими колесами и мощным мотором.

Майкл сел в кабину и повернул ключ зажигания. Мотор завелся практически сразу. Панакис оглянулся, проверяя, все ли на месте. На заднем сиденье лежал сосуд с сидатином, произведенным фабрикой за все время ее существования. Правда, в цехах еще осталось килограмма полтора ценного продукта, но его уже не забрать.

Майкл включил скорость, и джип легко выбил тонкую стенку, закрывавшую выезд в широкий городской коллектор. Мощные фары ударили в темноту, и крысы испуганно заметались, прыгая на стены из-под колес «крейзибула».

64

…Эту часть городской канализации Майкл ремонтировал за свой счет и поддерживал ее в идеальном состоянии. Инспекторы муниципальных служб уже привыкли, что на этом участке не было обвалов и заторов из-за скопившегося мусора. Им и в голову не приходило, что это был не просто коллектор, а путь к спасению длиной в несколько километров.

Машина покачивалась на небольших неровностях дна и время от времени зарывалась в довольно глубокие ямы. Волны нечистот окатывали машину, оставляя на лобовом стекле отвратительные следы.

«Теперь от джипа жутко воняет…» — равнодушно отметил Панакис. Внутрь салона запах не проникал, и все происходящее Майкл воспринимал как какое-то нелепое кино.

На лобовое стекло шлепнулась крыса и замолотила по мокрой поверхности лапами. «Дворники» повозили ее из стороны в сторону и отбросили прочь.

Майкл свернул в боковое ответвление, и туннель стал подниматься вверх. Впереди забрезжил дневной свет, и Панакис выключил фары. Джип легко сломал подпиленную решетку и выскочил в заваленный сухим мусором дождевой водосток.

Машина остановилась, и Панакис осторожно выбрался наружу. От джипа действительно исходила жуткая вонь, и Майкл опасался испортить свою одежду.

К шоссе, ведущему в порт, нужно было пройти еще метров двести, но это было нелегко, потому что из-за канистры с сидатином чемодан казался просто неподъемным.

Еще через полчаса Майкл Панакис уже сидел в такси и преспокойно слушал болтовню водителя.

— Ну я вам скажу, мистер, такого я еще не видел. Сначала дым, потом грохот — и вся эта башня ка-ак полетит на землю… Я полчаса стоял в пробке из одних только полицейских и пожарных машин.

— Что же это могло быть? — с озабоченным видом подыграл Панакис.

— Говорят, взрыв каких-то баллонов. Все, кто внутри работал, там и остались. Куда, спрашивается, смотрела пожарная инспекция, если баллоны хранились в таких условиях?..

— Да, это безобразие, — кивнул Панакис.

65

…Несмотря на то что стояла середина теплого сезона, вот уж три дня дул сильный южный ветер. Он приносил низкие облака и радиоактивную пыль. Сутки напролет уборочные машины пылесосили улицы, а ночью не давали спать санитарные геликоптеры, распылявшие над городом нейтрализатор.

В шесть часов утра Джусу Блумбергу позвонил коммерческий директор «GEO» Кристофер Лем и сообщил, что очередная часть ссуды поступила на счета «интересующей вас фирмы». Это означало, что Джус Блумберг стал богаче еще на пятьсот тысяч кредитов.

Джус знал, что очень рискует. В конторе не любили тех, кто получает две зарплаты, но Блумберг давно уже ничего не боялся. За восемь лет службы в качестве резидента АПР у него притупились все чувства, кроме одного — желания управлять людьми и зарабатывать при этом деньги. Большие деньги.

Было время, когда Блумберг наивно полагал, что придет время и он, уйдя в отставку, будет жить в собственном доме в каком-нибудь аграрном мире. Значительно позже он понял, что посвященный в секреты конторы человек не может просто так уйти в отставку. Для резидента отставкой являлась только прямая дорога на кладбище, минуя пенсию и тихую жизнь на берегу живописного озера.

Но пока еще Блумберг был жив, и пост резидента давал ему большую власть.