Осман. Хей, Осман!

Двери — створки — распахнулись широко, и в горницу вступили гурьбой парни. Одеты они были совсем чудно: на ногах — плетёная обувь с белыми онучами; одежда пышная, увешенная бубенцами и медными колокольцами, обшитая мехом бараньим; но самое дивное — были головы, упрятанные в остроконечные шапки высокие, закрывающие лица. В прорези глядели смеющиеся глаза, вышиты были на переде шапок страхолюдные морды полулюдей-полузверей; на шапках также гремели-звенели колокольцы и бубенцы и спадали на меховые плечи гривы буйные, свитые из множества цветных грубых нитей… Парни нарочно ревели, как быки, выли волками, широко размахивали руками меховыми, так, что колокольцы и бубенцы ещё сильнее гремели-звенели…[313] Парни расселись на полу деревянном, на большом свободном месте… Девицы оживились, переговаривались, пытались распознать своих братьев и женихов… Один из парней выскочил в самую серёдку горницы, пышный нитяной хвост прицеплен был к его заду. Откуда ни возьмись объявился волынщик и заиграл что было мочи. Парень заплясал, вытворяя сильные движения бёдрами и задом; он топал ногами, подымал то одну ногу, то другую, вскидывал руки поочерёдно, выпевал слова, свистел птицей лесной… И в песне его пелось о горах и лесах, о ветвях и листьях, о птицах в гнёздах…

…гурона и планинона,
и пу гурона дарвену,
и пу дарвену вейкине,
и пу вейкине листену,
и пу листену гнездана,
и пу гнездана пилцене…

Этого певца-плясуна сменяли другие. А девицы не прекращали усердных своих трудов, но то и дело поглядывали на парней и кидали весёлые, острые словечки… Раздавались взрывы смеха, взмётывались руки, топали ноги в плясках… Но никаких бесчинств или непристойностей не происходило, старики смотрели строго…

Усталые парни снова уселись на своё место. Девки оставили работу. Парни стаскивали высокие свои шапки и открывали весёлые лица. Девки весело гомонили; иные из них давно уже распознали брата или жениха и теперь с гордостью за себя напоминали о своей догадливости; другие, напротив, прежде не распознали, ошиблись, и теперь их поддразнивали… Девки и парни принялись загадывать друг дружке загадки. Осман посмеивался, вспоминал детство и юность… Многие слова наречия славянского он понимал, потому и смеялся…

Тилилей свири
на четири свирки, —

пропела бойкая девица.

Осман попытался сообразить, кто же это может играть сразу на четырёх дудках, но никак не мог понять и невольно смеялся своей недогадливости…

— Теленок!.. Теленок матку сосёт! — выкрикнул один из парней.

«И вправду, коровье вымя — четыре сосца!» — Осман расхохотался…

Видя его весёлым, развеселённым, и все веселились ещё более… Загадывали ещё много загадок. Потом принесено было угощение — орехи лущёные, маслины, сладкие хлебцы… Вина не подали, но принесли в кувшинах сок винограда…

Другой старик пояснил гостям:

— Мы на таких собраниях никогда не подаём вина, дабы не было бесчинств, какие возможны при опьянении!..

Осман это одобрил…

Земли, населённые болгарами, кончались уже на пути Османа. В последнем селении как раз собирались праздновать свадьбу. Женился старший внук главы большого рода сельского — задруги…

По улочкам села и на площади толпились люди, женщины покачивали высокими соломенными шапками цветными, девицы щеголяли в новых цветных платьях. Дудки и волынки будто стремились обогнать друг друга в громкости звучания. Осман подивился тому, что у каждой девицы проколота была правая ноздря и вдето было кольцо, у кого — золотое, у кого — серебряное; эти кольца в ноздрях украшены были бирюзой, цветными стёклышками и даже камнями драгоценными. Многие мужчины одеты были в праздничные кафтаны из хорошего сукна коричневого цвета. Осману сказали, что это сукно выделывают иудеи в городке, называемом Зеленек. Иудеев Осман видывал в иных городах, одеты они были, как тюрки, по сельджукской моде, конийской; но носили на головах не тюрбаны, а красные шапки; жены их закрывали лица…

Свадьбу праздновали не столько пышно, сколько шумно. Процессия двинулась к дому невесты. Несли много круглых хлебов, нарочно испечённых; жениха вели под руки, закрыв его с головой плотным покрывалом красного цвета. Несли большое дерево, сделанное искусно из веток разных деревьев, украшенных лентами, колокольчиками, деревянными, пестро раскрашенными шарами… Мужчины двигались вереницей, топая ногами, и распевая задорные песни. Многие из друзей жениха размахивали красными стягами… Всё это немного напоминало военный поход…

У дверей дома невестиного народ весело стеснился. Родичи невесты не отдавали её жениховой процессии, требуя непременно выкупа. Спутники жениха принялись раздавать этим стражам невесты хлебы, сладости, мелкие монеты… Наконец вывели и невесту, закрытую, как и жених, красным покрывалом… «Должно быть, все свадьбы на свете похожи!» — подумалось Осману…