Ослеплённый разочарованием

— Верными аколитами Обители была схвачена русалка, пытавшаяся отравить воды, дарящие питьё и прохладу паломникам, идущим через степь за истиной и праведностью в нашу Обитель, Обитель всего мира! Мерзкое русалочье отродье будет предано праведному суду через два дня!

…С распростёртыми руками ждём мы новых послушников и неофитов! Всех, кто жаждет очистить мир от скверны! Всех, кто желает низвергнуть идолов, которым поклоняются люди в своём невежестве и помочь постичь единственно верную религию во всём мире — почитание Раг-Каззора! Всех, кто стремится…

…Слушайте все, кто хочет помочь установлению истинной справедливости и праведности в подзвёздном мире! Ваза для пожертвований стоит на площади!..

Они всё правильно рассчитали. У него почти не осталось времени. Ни на что. Ни на то, чтобы сколотить отряд, ни на то, чтобы добыть мощные артефакты или оружие. Он успеет в Обитель к сроку, если поскачет прямо сейчас. Одно утешало его: не придётся штурмовать стены, его впустят внутрь и захлопнут ловушку.

Адепты Обители удивительно быстро восстановили обрушенную надвратную башню. Теперь ворота стали неприступнее. Вместо одной решётки было две, появились и толстые двери железного дерева, окованные для пущей надёжности полосами металла. И всё это было проделано, наверное, не без помощи зомби. Но сейчас их здесь не было видно. Всё, что могло шокировать, вызвать отвращение в толпе прибывших поглазеть на бесплатное зрелище, было вычищено или сокрыто в казематах Ал-Шог-Гора, много ниже уровня площади. Сто шагов. Здесь же, наверху, собралась весьма разношёрстная публика, — от славного Магату-Арга, правителя близлежащего Лороха, до грязного отребья из трущоб того же города. Краем уха Уруг-Карр услышал прошедший в толпе шёпоток о том, что скоро следует ждать Наместника Жжарлга Северной Империи Тиугона, над которой «дабы очистить от скверны и установить единственно правильный культ Раг-Каззора Обитель милостиво соизволила установить свой протекторат». Через узкое, хорошо знакомое ущелье каменных стен, — двести шагов, — на площадь в самой середине крепости стекались и толпы беспричинно смеющихся и радующихся фанатиков, лишившихся разума пару лет назад, и городские жители, и крестьяне из мелких покорных сёл, что кормили жрецов. Впускали всех, — и это было впервые за всю историю Ках-Норра. Жрецы Ордена не имели права отказать во входе человеку, который сам рвётся в ловушку, настороженную на него. Если он замаскировался, и они не сразу раскусят его? Что тогда? Пришлось разрешить вход всем желающим… А таковых было много. Кое-кто торопился вовсе не на судилище и ожидавшуюся вслед за ним казнь, просто хотел краем глаза взглянуть на водяное чудо. А кто-то хотел протряхнуть чужие кошельки с золотом.

— Я слышал, красива русала сия! — протянул молодчик, явно разбойного вида.

— Да не русала, а русалка, чурбан ты этакий! — возбуждённо поправил бревно, то есть детину, зажиточный горожанин, и отвернулся. Полон презрения к необразованному тупице.

Уруг-Карр лишь удивлённо присвистнул, увидев как быстро распрощался мещанин со своим кошелем. С высоты конской спины ему были лучше видны те неприметные детали, мелочи, что люди в толпе не замечали. Уруг-Карр не сомневался, что немало адептов слоняются в толпе, переодетые, скажем, в крестьян, или горожан. Несколько таких воин заметил сразу: те словно не знали, что делать со своими руками и куда их спрятать. Совсем отвыкли от «мирской» одежды… Адепты же в серых хламидах держались по бокам толпы. Шли вместе с ней вдоль стен. Уруг-Карру казалось, что он слышит бряцание спрятанного под хитонами оружия. Чувствовал он, что враги засели и на стенах, и на крышах, хотя не совсем понимал, для чего, — вряд ли это были арбалетчики, ведь Ордену он нужен живым. Но они вполне могут обездвижить его, пробив руки и ноги стрелами, спокойно взять его затем.

Тысяча шагов.

Так далеко в центр Обители никто посторонний ещё не забирался.

В центре площади на четырёх опорах стояла внушительных размеров стеклянная посудина, в которой жалобно трепыхалась Лейра. Жрецы переместили её из бочки сюда чтобы открыть на обозрение толпе, в первую очередь, ему. Здесь же, левее аквариума, стояла трибуна для пятерых обвинителей, и судей в их же лице. Защита как будто не предполагалась.

Наиболее важные зрители, — высшие жрецы, остававшиеся для Уруг-Карра безымёнными, наместник Жжарлг, «петля, затянувшаяся на шее Империи Тиугона», Магату-Арга, правитель, или «кровитель» Лороха, — расположились на крытой террасе, на крыше дворца, составляющего одну из стен вокруг площади. С краю сидел седой старик, — едва уселся, как закрыл лицо ладонями, чтобы не видеть предстоящие мучения русалки. «Это и есть истинный Император Тиугона!», по толпе словно прокатилась волна. «Так он ещё жив!» «Он им не мешает! Да и что он может сделать?» «Доносчики жрецов даже среди его личной охраны!» «Если он скажет против них хоть слово, то распрощается с жизнью!»