Ослепленная звездой

Она еще полыхала гневом, когда вошла к себе в квартиру. Вместе с тем Лейн понимала, что Джон задел ее больное место. Фергюс не ответил на ее последнее письмо ни письменно, ни по телефону, ни розами. Лейн платила тем же — полным молчанием. Но теперь это касалось не только ее личной гордости. Джон предал это огласке. Она смотрела на опавшие сухие темные лепестки некогда желтых роз, надеясь в душе, что они не станут символом состояния их отношений.

Лейн схватилась за телефон, набирала номер за номером; никого не застав, ни Фергюса, ни Макса, ни Роуэна, везде оставляла сообщения. Прошло два дня, но никто не позвонил. У нее появилось навязчивое предчувствие: что-то неладно. И она снова начала звонить. Ей удалось выяснить, что группа выехала на натурные съемки, понадобилось еще немало времени, чтобы уточнить куда. Через пятнадцать минут Лейн забросила рюкзак в машину и отправилась в Дорсет. Мыслей в голове не было, зато, по крайней мере, она действовала. По дороге попала в ливень, словно разверзлись хляби небесные, и дворники с трудом справлялись с потоком воды.

Съемки наверняка отменили, подумала Лейн, а у нее нет ни малейшего представления, где они остановились. Когда она добралась до шоссе А31, словно по волшебству дождь кончился, в разрывы туч хлынул солнечный свет, преобразив окружающий пейзаж. Лейн ахнула от такой красоты и повеселела.

Наконец она съехала на обочину и вскоре увидела на вершине холма аппаратуру и пеструю группу людей. Видимо, ливень обошел это место стороной. Тем временем облака таяли и начало припекать. Лейн поднималась по травянистому склону. На полпути ей стало жарко, она стянула с себя свитер и повязала его на талии.

Роуэн резко обернулся при ее приближении, опасаясь, что кто-то из публики может попасть в камеру, но сразу узнал, махнул рукой, улыбнулся и снова вернулся к работе. Вокруг юного героя в коляске стояла группа актеров-ровесников, ожидая, когда их позовут. Лейн сразу узнала сцену, которую они готовились снимать. Бочком подойдя к Роуэну, она шепотом спросила:

— Где Макс?

— В вагончике... у него сенная лихорадка...

И, отвернувшись, тут же забыл о ней, как всегда, когда работал на съемочной площадке.

Лейн, посмотрев немного сцену, в которой мальчишки наскакивают и запугивают сына Леннокса, поспешила вниз.

Найти Макса не составило труда, его чихание слышно было издалека. Лейн постучала в дверь и заглянула.

— Макс?

— Кто там?

Лейн вошла и закрыла за собой дверь.

— Это я.

Макс сидел, уткнувшись в носовой платок. Вид у него был удивленный, но не смущенный.

— Что ты здесь делаешь?

— Я автор, — напомнила Лейн.

— Рад видеть тебя. Только не смотри на меня так, Лейн. У меня всегда на пыльцу такая реакция.

— Ты прекрасно знаешь, почему я так смотрю. Ты не отзвонил мне.

Он громко высморкался, потом признался:

— Нет, не позвонил.

Лейн начала рыться в сумке.

— По-моему, у меня есть что-то антигистаминное.

Макс с несчастным видом покачал головой.

— Не стоит, оно меня с ног валит.

— Нет, от этих не бывает сонливости. Тебе станет легче даже от половины таблетки. Что-нибудь принимаешь?

— Нет.

— Попробуй тогда это. Чайник есть?

— Где-то там. — Макс показал в дальний конец вагончика.

Лейн наполнила чайник и поставила на плиту, затем вернулась к Максу.

— Почему ты не позвонил?

— А, знаешь, все время занят. Тим бывает настоящим диктатором, не хуже Гитлера.

Она недобро улыбнулась.

— Валяй, ты ведь способен на большее, Макс.

— Извини.

Лейн села напротив него.

— Где Фергюс?

Вид у Макса стал еще несчастнее.

— Я не знаю.

Она внимательно посмотрела на него и пошла заваривать чай.

Вернувшись с двумя кружками, Лейн дала Максу половину таблетки.

— Попробуй и убедишься.

— Спасибо, дорогая.

Она снова села.

— По-моему, ты знаешь, но по какой-то причине не говоришь.

Почему Фергюс не дает о себе знать? Где он?

— Мне запрещено говорить, но это не значит, что я знаю.

— Что значит запрещено?

— Всем нам.

Лейн с полным непониманием так смотрела на него, что ему стало ее жаль.

— Фергюс сказал, если ты позвонишь, не говорить тебе ничего...

— Ничего о чем, скажи ради бога.

— Ну... — он пожал плечами, — о том, что он уехал, я полагаю.

— Уехал куда? — Лейн не могла сдержать паники.

Макс рискнул проглотить таблетку и запил чаем.

— Понимаешь, считается, что мы этого не знаем.

— Но ты знаешь.

— Не совсем.

— Макс, я обеспокоена, неизвестность сводит меня с ума. А может, правда еще хуже?

Он громко вздохнул.

— Я не знаю, дорогая.

— Что-то случилось с Ханной?

— Не думаю.

Его интонация насторожила Лейн.

— Макс, если ты мне ничего не скажешь, я найду того, кто это сделает. Я хочу сказать, что будет с графиком съемок, если его нет здесь?

Макс допил чай и отставил кружку.

— Все, что я знаю, — заявил он, — и пусть Фергюс повесит меня на собственных кишках, — это то, что он одну минуту говорил по телефону, а за вторую собрал вещи. Кто-то сказал, что он улетел в Штаты.

Лейн едва осмелилась повторить:

— Штаты?

— Пойми, — досадовал Макс, — тебе же лучше, если ты вообще ничего не знала.

— Когда он улетел?

— Около двух недель назад.

Лейн закрыла лицо ладонью.

— О боже, Макс, что же случилось?