Оскверненный трон

– Комендант Гвалиорской крепости. Его шпионы слышали, как Хусрав обсуждал с твоим братом, Мир-ханом, какова вероятность того, что шах Персии пошлет свои войска, дабы поддержать моего сына, в случае если пообещать ему Кандагар. Твой брат ответил, что Гияз-бек еще сохранил влияние при персидском дворе… Он подразумевал, что твоего отца можно заставить принять участие в заговоре.

Мехрунисса покраснела от гнева. Она сразу же представила себе Мир-хана, надутого от того, что с ним советуется сам шахзаде, и готового ради этого на все…

– Сама мысль об этом абсурдна. – Женщина вздернула подбородок. – Мир-хан просто старался произвести впечатление. Мой отец покинул Персию еще до моего рождения. И порвал все связи с родиной, когда стал чиновником государства Великих Моголов, которому он так хорошо служил. Даже если б его подкупили – что само по себе невозможно, – какая ему выгода поддерживать одного из твоих сыновей в борьбе против тебя, когда его внучка собирается замуж за шахзаде Хуррама?

Джахангир не отрывал от нее глаз. «Даже если он и испытывает по отношению ко мне какие-то чувства, то никак их не выдает», – подумала Мехрунисса.

– Ты говорила очень убедительно, но еще до того, как ты с такой страстью бросилась на защиту отца, я уже решил, что Гияз-бек ничего не знал о заговоре, – сказал наконец падишах. – Я давно знаю его и уверен, что он человек порядочный.

«Мой отец в безопасности!» На мгновение все вокруг Мехруниссы потемнело, и она поднесла руку к глазам, собираясь с силами.

– А вот о твоем брате этого не скажешь, – продолжал Джахангир.

– Мой брат…

– Улики против него исчерпывающие. Хотя вначале он от всего отказывался, после некоторого… скажем так, нажима… признался в том, что мой сын-предатель Хусрав посулил ему всяческие награды за участие в заговоре против меня, и он на это согласился.

Мехрунисса молчала.

– Ты пришла сюда в поисках справедливости. И только что продемонстрировала мне свое умение мыслить логически. Как бы ты поступила на моем месте? – спросил падишах.

Женщина смотрела прямо перед собой на ковер, богато украшенный изображениями красных цветов на темно-синем фоне, и вспоминала Мир-хана, веселого, беспечного ребенка, который лез по гнилой ветке абрикосового дерева, смеясь и протягивая руку за плодами. От этих воспоминаний ей стало физически больно.

– Повелитель, – ее голос звучал ровно и холодно, без малейшей дрожи, – у тебя нет выбора. Мир-хан – предатель. Казни его. Так поступила бы я, будь на твоем месте.

– В своем письме ты пишешь о своей любви к семье. А что, для любящей сестры в порядке вещей советовать казнить своего любимого брата?

– У персов есть поговорка: «Если на дереве растут горькие плоды, его надо срубить, чтобы спасти сад». Мир-хан предал свои обязательства по отношению к тебе как к падишаху и свой долг по отношению к своей семье. Он – то самое зараженное дерево. Остальная его семья – это сад.

– Очень хорошо. Поступим так, как ты советуешь. – Подавшись вперед, Джахангир взял в руки большой бронзовый колокол, который стоял рядом, и отчаянно зазвонил в него. Металлический язык успел звякнуть не более трех раз, как в боковую дверь прямо возле возвышения вошел горчи.

– Повелитель?

– Пусть приведут предателя Мир-хана.

Минуты проходили, но ни Мехрунисса, ни Джахангир, неподвижно сидевший на своем возвышении, не произнесли ни слова. Женщина копила силы, готовясь к следующему этапу того, что казалось ей самым длинным испытанием в ее жизни. Было около семи часов вечера – прошло уже пятнадцать часов с того момента, как Надия разбудила ее пугающей запиской от Арджуманд Бану. И хотя душевно Мехрунисса была совершенно измучена, она не имела права позволить себе расслабиться. Только оставаясь сильной, она сможет все преодолеть и спасти свою семью.

Звуки мужских голосов и приближающихся шагов отвлекли Мехруниссу от ее мыслей. Через ту же боковую дверь вошел горчи, который, отступив в сторону, крикнул:

– Ввести Мир-хана!

Вошли двое стражников, которые тащили третьего мужчину, висящего между ними. Когда они подошли в трепещущем свете свечей к возвышению, Мехруниссе пришлось собрать все свои силы, чтобы не отвернуться. Стражники остановились на одной линии с ней и бросили пленника на пол. Мир-хан не сопротивлялся. Он вообще выглядел так, словно был без сознания. Когда брат упал вперед, Мехрунисса увидела его избитое, окровавленное лицо. Его одежда была изорвана, и сквозь прорехи его сестра увидела то, что показалось ей красными следами от ожогов на его спине, нанесенных, возможно, раскаленным железом. Она сказала себе, что Мир-хан должен заплатить за свои ошибки, что он должен стать той жертвой, которая спасет их всех, – но видеть замученного младшего брата лежащим на полу рядом с ней было выше ее сил. Чувствуя, что Джахангир смотрит на нее, а не на Мир-хана, она вся напряглась, чтобы не потерять самообладание. Через мгновение падишах обратился к пленнику:

– Мир-хан, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Все тело узника сотрясали судороги. Один из стражников схватил его за длинные волосы и приподнял ему голову.