Оскверненный трон

Джахангир спустился с возвышения. Хурраму показалось, что он остановился на мгновение, как будто искал кого-то в толпе, а потом на его лице появилось выражение разочарования. Но падишах взял себя в руки и пошел в сторону стола, на котором лежал яркий красно-коричневый бархат и за которым стояла матрона; в ней Хуррам узнал одну из кормилиц Парвиза. Тот пошел следом за отцом, а Хуррам остановился. Эта женщина славилась своей разговорчивостью, а ему сейчас не хотелось выслушивать бесконечные истории из детства его самого и его старшего брата. Тесная одежда казалась Хурраму тяжелой и неудобной. Поведя широкими плечами под жесткой тканью, юноша почувствовал, как между его лопатками побежала струйка пота.

Вместо того чтобы последовать за отцом, Хуррам прошел в более тихую часть двора, где, как он понял, за столами стояли более молодые женщины и где он надеялся увидеть хоть одно хорошенькое личико. Правда, в настоящее время всю его энергию высасывала крутобедрая и пышногрудая танцовщица с базара в Агре. И вот тут Хуррам заметил в тени изысканно изогнувшихся ветвей покрытого белыми цветами жасмина, росшего на крепостной стене, небольшой стол, на котором располагалось несколько глиняных предметов. За столом стояла высокая, стройная девушка. Он не мог рассмотреть ее лица, но заметил блеск жемчугов и бриллиантов, вплетенных в густые черные волосы, которые колыхались, когда девушка переставляла свои безделушки. Юноша подошел ближе. Продавщица что-то напевала себе под нос и не обращала на него никакого внимания, пока он не остановился в нескольких футах от нее. В удивлении она широко открыла черные глаза.

Хуррам никогда в жизни не видел такого идеального лица.

– Я не хотел тебя пугать, – произнес он. – А чем ты торгуешь?

Девушка вместо ответа протянула ему вазу, выкрашенную яркими синими и зелеными красками. Ваза была мила, но совершенно обычна. А вот в сверкающих глазах, окруженных густыми ресницами, которые застенчиво наблюдали за ним, ничего обычного не было. Хуррам почувствовал себя дураком, проглотившим язык. Он не отрываясь смотрел на вазу, пытаясь придумать что-то умное.

– Я сама раскрасила ее. Тебе нравится? – начала разговор девушка.

Подняв глаза и посмотрев на нее, Хуррам решил, что она смеется над ним. Ей, должно быть, лет четырнадцать-пятнадцать, подумал он. Кожа у нее была того нежного оттенка, что бывает у жемчужин, которые арабские купцы привозят ко двору падишаха, а губы – мягкими и розовыми.

– Мне нравится. Сколько ты за нее хочешь? – спросил сын правителя.

– А что ты за нее дашь? – спросила девушка, наклонив голову.

– Все, что ты попросишь.

– Значит, ты богат?

В зеленых глазах Хуррама промелькнуло удивление. Разве она не видела, как он вошел во двор и стоял возле возвышения, пока говорил его отец? Но даже если и нет – все знают, как выглядят сыновья падишаха…

– Достаточно богат, – ответил молодой человек.

– Это хорошо.

– Сколько времени ты при дворе?

– Четыре недели.

– А откуда ты?

– Моего отца зовут Асаф-хан, и он офицер в войске падишаха; служил в Декане, пока повелитель не назначил его командующим гарнизона Агры.

– Арджуманд… Я не хотела оставлять тебя одну так долго…

С этими словами к ним быстро подошла женщина, одетая в элегантные одежды цвета меда, чье тонкое лицо имело явное сходство с лицом девушки. Она немного задыхалась, но, увидев Хуррама, выпрямилась и, склонив голову, негромко произнесла:

– Благодарю вас за то, что посетили наш прилавок, светлейший. Наши товары просты, но моя внучка сделала их своими собственными руками.

– Они очень красивы. Я куплю их все. Просто назовите вашу цену, – сказал юноша.

– Арджуманд, слово за тобой. – Женщина повернулась к юной продавщице.

Девушка, которая теперь пристально изучала Хуррама, казалось, заколебалась.

– Один золотой мохур, – сказала она наконец.

– Я дам тебе десять. Горчи, мне нужно десять мохуров! – крикнул юноша своему оруженосцу, который стоял в нескольких футах от них. Тот сделал шаг вперед и протянул деньги Арджуманд.

– Нет, дай их мне.

Оруженосец высыпал золото в правую руку Хуррама. Тот медленно поднял ее и протянул золото девушке. Ветер усилился, и казалось, что Арджуманд купается в лучах радуги, которые отбрасывали на нее качающиеся стеклянные шары с горящими в них свечами. Она брала монеты одну за другой, и прикосновение кончиков ее пальцев к коже его ладони показалось Хурраму самым чувственным из всех, которые он испытывал до сего дня. В шоке он посмотрел ей в лицо, и по ее глазам понял, что Арджуманд чувствует то же самое. Он хотел, чтобы это прикосновение продолжалось вечно… Неожиданно юноша почувствовал, что запутался и не может разобраться в своих ощущениях.

– Благодарю тебя, – пробормотал он и, повернувшись, быстро ушел. И только вернувшись в толпу смеющихся гостей вокруг основных прилавков, вспомнил, что так и не забрал свои покупки, а девушка его не окликнула.

Джамиля игриво провела пальцами по покрытой по́том груди Хуррама.