Оскверненный трон

Значит, это всего лишь местные дакойты, хотя и смертельно опасные, подумал Хуррам, вспомнив своих раненых и убитых людей, тела которых лежали сейчас в грязи на тропе. Это презренное существо за все заплатит, но еще не сейчас.

– Кто главарь? Где ваш лагерь? – принялся расспрашивать пленника сын падишаха.

– У нас нет ни того ни другого. Мы люди свободные. Скитаемся по этим землям и устраиваем лагерь там, где захотим.

– И сколько же вас всего?

– Нас совсем немного, мы ищем себе пропитание. А на вас наткнулись совершенно случайно. Думали, это торговый караван… Если б мы знали, сколько вас, то никогда не напали бы таким количеством. Но скоро подтянутся наши братья – их будут сотни, и они отомстят. Вы узнаете о том, что они здесь, только когда будет уже слишком поздно. Они разрушат ваш лагерь, перебьют воинов, захватят ваше добро и повеселятся с вашими женщинами…

Не закончив, бандит неожиданно отпрыгнул в сторону, отчаянно пытаясь дотянуться до своего ножа, который лежал, наполовину погруженный в лужу. Его пальцы как раз ухватились за его рукоятку, когда Хуррам воткнул ему в живот свой меч. Грабитель упал спиной в грязь и, подергавшись несколько мгновений с вытаращенными глазами и залитым кровью ртом, испустил дух.

Сев на лошадь, Хуррам вернулся назад по тропе, раздумывая над тем, что сказал дакойт. Что это было – тщеславное хвастовство или здесь действительно много разбойников, может быть, целая армия? Он не имеет права рисковать. Его люди должны напрячься и переправиться через реку до наступления темноты. Сколько еще раз ему придется зависеть от милосердия бандитов – таких же преступников, каким объявил его собственный отец, – пока его сторонники не окажутся в безопасности? Всю дорогу опальный шахзаде ощущал горечь от того, что его отец сотворил с ним, и его мучили мрачные мысли о том, как низко он пал.

Через два часа, когда все мертвые были похоронены, а дозоры подтвердили отсутствие следов бандитов, колонна преодолела короткое расстояние до реки. Та была широкой – около двухсот футов в ширину, – но, несмотря на обильные дожди, не очень глубокой. Там, где дозорные нашли брод, глубина была не больше четырех футов. И тем не менее течение было быстрым, а на середине реки виднелись торчащие обломки скал. Хуррам заставил свою лошадь войти в воду, чтобы определить силу течения. К его облегчению, животное легко стояло на ногах – так что если они будут осторожны, то смогут переправиться на другой берег.

– Пошлите отряд воинов через реку, чтобы они закрепились на противоположном берегу, – приказал шахзаде командиру своих телохранителей. – После этого начнем переправлять повозки.

Вскоре Хуррам увидел на другом берегу факел – это был сигнал к началу переправы. Дождь прекратился, и на небе даже появился клочок голубого неба, когда погонщики стали загонять первых быков, впряженных в повозки с багажом, в воду. Протестующие животные двигались невероятно медленно, но все же смогли благополучно добраться до противоположного берега. После этого Хуррам приказал переправить вьючных мулов, поклажа которых была не слишком тяжела, так как основные грузы были размещены на повозках. И хотя вода доходила им до живота, а некоторых из них приходилось загонять в воду наконечниками пик, мулы тоже благополучно добрались до другого берега, где встряхнулись, как собаки, под звон висящих у них на шеях колокольчиков.

Хуррам слегка расслабился. На оставшихся повозках находились только люди, и они были значительно легче, чем багаж. Если им повезет, можно считать, что дневные несчастья закончились. Посмотрев на небо, шахзаде понял, что еще достаточно светло. До вечера они сумеют отойти от реки на две-три мили, а там он уже выберет место для лагеря и расставит пикеты. Первыми отправились две повозки с ранеными. Николас Баллантайн с грубой окровавленной повязкой на колене, видневшейся сквозь сделанный им разрез на штанах, сидел рядом с возницей на первой из них и следил за скрытыми на дне камнями и плывущими кусками деревьев, которых было достаточно много. Следующей двинулась повозка с сыновьями Хуррама и их нянями. После того как они оказались на том берегу, наступила очередь кибитки, в которой передвигалась Арджуманд.