Осколок в форме сердца

– Зато других прелестей насмотрелся, – не унималась Нина, но непонятно было, что она имеет в виду: то ли войну, то ли женские прелести своей соперницы…

На улице было пасмурно, как и на душе у Васильева. В голове действительно варилась такая каша, что и втроем не расхлебать, а уж одному и подавно. Дома с Нинкой было тяжело, но и без нее, без сына было плохо. С Ольгой теперь тоже было трудно, но и оставить ее казалось невозможно. Слава богу, Санька отвлекал от тяжких раздумий, без конца задавая вопросы: «А ты на войне был?», «А ты из пушки ст’елял?», «А ты кого убивал?», «А пушка г’омко ст’еляет?», «А ты боялся на войне?» – и еще какие-то. Вопросов Санька задавал много, и на все Женька умудрился кое-как ответить. Но на вопрос «Почему война бывает?» ответа не нашел и сказал честно:

– А черт его знает.

Но тут получил новые задачки:

– А че’т – это кто? А почему он знает?

В парке, пока ребенок с сияющими глазами катался на паровозике, кораблике и качелях, Женя нервно курил и посматривал на часы. Ольга уже наверняка заждалась его.

Небо грозилось пролиться дождем. Васильев чувствовал, как вокруг него накапливаются не атмосферные, а житейские электрические разряды. Что бы он теперь ни сделал, подумалось, гром обязательно грянет. Но откуда ударит молния – это надо было выбрать самому Васильеву. «Чему быть, того не миновать», – решил Женя и поплыл по течению своих смутных желаний.

– Сашенька, – сказал вкрадчиво, – давай мы с тобой сейчас к одной тете в гости пойдем. Она тут недалеко живет. Понимаешь, ей на войне миной ножку оторвало. Теперь ей больно, она там одна в своей квартире плачет, скучает. А мы с тобой придем и развеселим ее. Давай?

– Давай, – согласился Санька, глубоко задумавшись и готовя новые вопросы по поводу оторванной ножки у военной тети.

Ольга открыла дверь и долго стояла у порога на своих костылях, не двигаясь с места и поочередно посматривая то вниз – на заинтересованного безногой тетей ребенка, то вверх – на опустившего усы Васильева. Пауза затянулась, и уже мучающийся от содеянного Женя решил разрядить атмосферу с помощью сына.

– Что надо сказать, Саша?

– Доб’ый день, – стеснительно произнес мальчик и прижался к отцовской ноге.

– Мы пришли вас проведать, – буркнул Женя и переглянулся с сыном.

– Очень хорошо, – вымучила улыбку Ольга, – проходите, – и застучала костылями в глубь квартиры.

Васильев снял туфли, влез в свои оставленные еще утром тапочки и легонько подтолкнул в спину стесняющегося сына.

– Проходи, не разувайся. Вон туда – в комнату.

В квартире пахло табачным дымом. На кухонном столе стояла початая вчера, но заметно обмелевшая за сегодня бутылка с коньяком. Ольга стояла у плиты, чиркая спичкой, чтобы разжечь газ и поставить чайник.

– Располагайтесь в комнате, я сейчас! – крикнула мужикам.

Васильев усадил сына на диван, приказал не двигаться и пошел к Ольге.

– Женя, ты сдурел? – наткнулся он на вопрос и твердый взгляд серых широко раскрытых глаз.

– Почему сдурел? – опешил Васильев, закусил ус и потупился.

– Ты что – не понимаешь? – Ольга отвернулась и стала смотреть на синее шумящее пламя. – Вы, мужики, – как дети…

– Все равно наши с тобой отношения для Саньки секретом не будут, – пустился в объяснения Женька.

– Да разве же это так делается – с бухты-барахты, без подготовки?.. Да и вообще, еще ничего не решено. Какого черта ты в этот гордиев узел еще ребенка впутываешь? – Ольга говорила сердито. – Еще неизвестно, как на это отреагирует твоя жена…

– Ну, не знаю. Как-то само собой вышло. – Васильев опустился на стул. – Может быть, Саньку когда-нибудь заберем и вместе жить будем.

– Господи, какой ты дурак! Какая из меня мать, если к тому же у него родная есть?! – Ольга продолжала смотреть на пламя, помолчала и добавила: – Вернее, ты не дурак. Ты просто еще не определился. У тебя в голове и в душе – кавардак, поэтому и делаешь глупости. Поэтому и от жены сейчас не ушел, а ребенка сюда привел, чтобы передо мной оправдаться…

Васильев уперся локтями в колени и обхватил свою седеющую голову. Так и сидел, слегка раскачиваясь, пока из комнаты не причапал уставший от одиночества и никому не нужный Санька.

– Что, скучно тебе там одному? – сразу отреагировала на его появление Ольга. – Потерпи немножко. Сейчас мы будем чай пить с вареньем. Ты какое любишь варенье?

– Не знаю, – устало выдохнул мальчик и прижался к отцу, поглядывая на Ольгину обрубленную ногу.

– Абрикосовое будешь есть?

– Буду, – от робости согласился Саша.

– Может, я в магазин схожу – куплю что-нибудь к чаю? – очнулся Васильев.

– Я с тобой, – заволновался мальчик.

– Да сиди уж! Не напрягай никого, – сдерживая раздражение, осадила Женю Ольга и тут же стала заговаривать ребенка: – Тебя как зовут?

– Саша.

– А ты музыку любишь?

– Я мультики люблю.

– Ну, пойдем, включим телевизор. Может быть, там мультики идут. – И заковыляла в комнату, увлекая за собой маленького, слегка перепуганного гостя.

Васильев остался курить на кухне и переваривать Ольгин анализ своего внутреннего состояния.

В комнате мультиков не было. Был серьезный разговор.