Осколок (СИ)

Накурившись (старшеклассники) и напившись чаю (учителя) собрание возобновило свою деятельность и постепенно пришло к выводу, что Василий и Маша вместе с ним, ни в чём не виноваты, а виноваты Сесенин и примкнувший к нему С.Есенин. Вследствие этого решено было Василия и Машу от наказания освободить, но назначить им повинность - подвергнуть вредную книгу стихов Сесенина-С.Есенина сожжению на костре, кое сожжение Василий и обязан был осуществить.

Смешно? Это сейчас смешно, а тогда Василию было не до смеха. А что он другу школьному скажет, у которого книжку брал? Присудили к сожжению?

Книга вреднючая была уложена в железное ведро и смачно сдобрена сверху керосином, чтобы ярче горелось...

Что-то с моей памятью происходит интересное, видится где-то в туманном далеке инквизиторский костёр... Неужели это было на моей родине? Быть не может!

Но ведь было! Было!!!

Кто отрицать станет?

Горел С.Есенин и Сесенин вместе с ним, ярким пламенем горел в ведре. И плакал Василий невидимыми никому слезами и повторял про себя простые, добрые, понятные и почему-то запрещённые какими-то очень злыми человеками строки...

Впрочем, ничего этого, вытягивая железную сварную лестницу из кузова своей полуторки, Василий не вспоминал, а думал только об одном, где бы успеть до поездки нужду справить.

Ничего так и не придумав, взгромоздился в кабинку, завёлся, прогрел мотор и, дождавшись, пока сопровождающий присоседится к нему, потихоньку тронулся в путь.

На вопрос «куда ехать будем?» получил ответ сопровождающего: «Не твоё собачье дело, сволочь» и спокойно двинулся по трассе, унося важных неизвестных, сидящих на лавочках в кузове, в колымскую даль между грядами бесконечных сопок.

«На Сто-Полста сделаешь остановку» - единственная осмысленная фраза, которую произнёс сопровождающий часа через полтора пути.

- Сделаем! - отозвался Василий, и дальше до остановки путь продолжался в гробовом молчании.

На Сто-Полста у столовой остановились, и тут только Василий смог спокойно посетить скворечник, после чего совершенно воспрянул духом, в предбаннике столовой набрал из титана кипятка в алюминиевую кружку, достал из-под сиденья сухой паёк и стал завтракать.

Важные пассажиры тем временем тоже баловались разносолами, сопровождающий прохаживался за спинами и коротко отдавал приказания Яшке Гогоберидзе - повару, разнорабочему и посудомойке в одном лице.

Тот в мыле метался по крохотному помещению принося и унося, подавая и разрезая, вытирая и смахивая, убирая и снова принося - короче, был полный кошмар.

Важные люди были требовательны и придирчивы. Один заметил в супе, как ему показалось, таракана и заорал так, что трясущийся Яков уже видел себя голым привязанным к лиственнице и сплошь облепленным комарами.

- Что это!!! - визжал важный человек, - ЧТО!!!!! ЭЭЭ-ТООО?!!!!

Яков на негнущихся ногах встал у того за правым плечом и внимательно всмотрелся в блюдо...

- Я спрашиваю - что это?!!!!

Возникла мертвая пауза, такая долгая, что автоматчикам охраны, стоявшим по периметру столовой, захотелось передёрнуть затворы.

Вдруг добрая улыбка вползла на мертвецки белое лицо Якова, и тот с облегчением проговорив негромко: «Это - люк! Лю-юк!» - вынул прямо из жижи двумя пальчиками нечто сомнительное и коричневатое, вложил в губы и поцокал языком: «Вькусьно!».

Изрядно наполнив желудки и оттого несколько разомлев и подобрев, важные люди, сопровождаемые сопровождающим и сопровождающими автоматчиками, которым достался лишь сухой паёк да по черепушке чая с брусничным листом, вышли из чрева столовой, жмурясь на ясное солнышко и побрели к машине.

Зоркий Василий немедленно из кабинки зашагал, чтобы лестницу выдвинуть, ибо важным людям без лестницы никак невозможно было.

Потянул Василий за железную скобку, выдвинулась немного из кузова лестница и заскользила вниз, а тут впритык к кузову как раз расположился самый важный, тяжеловато после перекуса без опоры ему было стоять... Роскошную лисью доху свою распахнул и начал шарить по карманам в поисках папиросочки, и ножку так игриво в сторонку отставил...

Вот по этой ножке и шарахнула, соскользнув вниз сварная железная лестница, не удержал её Василий.

Когда визги и вопли затихли, когда один из автоматчиков слетал в столовую и принёс оттуда бинт и зелёнку, когда подняли Василия с земли (его в одно мгновение налетевшие автоматчики бросили вниз лицом, как только раздался первый вскрик важного в лисьей дохе), когда обнаружилось, что ни бинт, ни зелёнка не нужны - раны никакой нету, а есть только небольшой ушиб, большой, сытый, важный ушибленный в дохе долго сопел, хриплым полушепотом матерился, глядя на Василия, и свирепая злоба светилась в его глубоких, узких глазах.

Он позвал к себе сопровождающего, отвёл в сторону и что-то кричал тому приказным голосом, отчего сопровождающий, казалось постепенно погружался в землю.

Но как только всё успокоилось, все заняли свои места, и машина тронулась в дальнейший путь, сопровождающий, устроившись в кабинке с Василием, как ни в чём ни бывало, засопел носом.