Осколок

Было невозможно обыскать комплекс, в котором одних только спален насчитывалось шесть штук. Если преступник все еще находится в здании, то Марк станет его жертвой. Впрочем, у Марка больше не было причин здесь оставаться. В таком хаосе он не сможет найти даже пульт управления, чтобы выключить болтовню за спиной, не говоря уже об ответах, которые могли бы осветить мрак его души.

«Да, хорошо, но если что-то пойдет не так?»

— О’кей, а что вы, дорогие зрители, об этом думаете? Позвоните нам по указанному номеру горячей линии.

Марк уже собрался уйти, как его взгляд упал на вырванный ящик стола, лежащий на полу. На первый взгляд, он ничем не отличался от других. Лишь приглядевшись, можно было заметить пугающее отличие.

— А вы стали бы участвовать? Проголосуйте сейчас!

Марк присел на корточки и провел пальцами по цифрам, которые кто-то нацарапал детским почерком на задней стенке.

23.11.

Предположительная дата рождения его ребенка.

— Пожалуйста, наберите в конце единицу для ответа «да» и двойку для «нет».

Он перевернул ящик. Внутри лежал один-единственный документ. Дрожащими руками он вытащил серо-зеленую выписку с банковского счета Константина.

— А сейчас посмотрим репортаж редакции «Акт 09», который нам предоставил наш многоуважаемый коллега Ульрих Мейер с канала Sat.l и который наверняка повлияет на ваше мнение.

В последние дни снимались большие суммы. Счет ушел в минус, и в последней колонке стояла пометка «заблокировано».

Марк посмотрел на телевизор.

В эту секунду уже не было различия между его внутренней опустошенностью и разоренной комнатой, в которой он находился. Казалось, кто-то вывернул и вытряс все ящики его сознания. И ему больше не удавалось рассортировать отдельные мысли. Все было связано: Сандра, Константин, ребенок. Но ничто не имело смысла. Ни долги Константина, ни перевернутый кабинет, ни голос его жены, которая только что громко и четко произнесла его имя.

62

Марк в шоке уставился на экран, который показывал Сандру в полный рост. Грязные растрепанные волосы, красные опухшие глаза. Она казалась отчаявшейся и изможденной. И хотя он еще никогда не видел ее в таком плохом состоянии, это несомненно была его жена.

Камера резко переключилась на долговязого журналиста, который казался слишком молодым, чтобы делать репортаж-расследование для новостного журнала. Недостатки его внешности компенсировались низким голосом.

— До сих пор клиника Бляйбтроя считалась серьезным институтом, специализирующимся на психосоматических расстройствах. Но в последние несколько дней людей взволновал необычный эксперимент. Эксперимент, который должен пройти в этом здании, расположенном за моей спиной, очевидно без разрешения соответствующих ведомств!

Камера заскользила по знакомым строительным лесам перед клиникой и затем показала латунную табличку у входа. Журналист продолжал комментировать на заднем плане:

— Эксперимент с памятью, так называется эта программа, участникам которой стирают память, якобы для того, чтобы они забыли ужасные моменты своей жизни. Идея, конечно, привлекательная. Несчастные случаи, безответная любовь, трагедии — что, если мы могли бы навсегда забыть то, что нас угнетает?

Журналист появился снова и прошелся по улице перед клиникой. Прохожие с любопытством оборачивались к нему в камеру.

— А если при этом что-то пойдет не так? Как у пациента, чью медицинскую карту мы раздобыли.

Марк вздрогнул. На экране появился частично затемненный документ. Фамилии лечащих врачей были скрыты, но его имя, Марк Лукас, стояло почти в каждой строке, и фотография в верхнем правом углу медицинской карты была открыта.

— Да, это медицинская карта моего мужа, — подтвердила Сандра невероятное, с еще большим отчаянием в голосе. — Пожалуйста, назовите его имя и опубликуйте фотографию, может, это поможет ему вернуть память.

Теперь камера показала не только лицо Сандры, но и ее тело. Она лежала в больничной кровати. Ее живот стал еще больше.

Марк беззвучно заплакал.

— Я не знаю почему, но он проходил там лечение. А сейчас мой муж больше ничего не помнит.

Снова резкая смена кадров, и подрагивающая ручная камера показала стойку ресепшен в клинике Бляйбтря, перед которой Эмму недавно скрутили. Неожиданно чья-то рука закрыла объектив, началась перепалка.

— К сожалению, руководитель клиники не захотел комментировать ситуацию. Нашей операторской группе запретили входить в здание.

Репортаж закончился кадрами с Сандрой из больничной палаты.

— Он ничего не помнит, — повторила она. — Ни меня. Ни ребенка. — По щекам у нее катились слезы. — Господи, он даже не знает, что возникли осложнения.

Осложнения?

Его жена обратилась к нему, глядя в камеру:

— Марк, если ты это слышишь, вернись ко мне. — Она всхлипнула. — Пожалуйста, с нашим ребенком что-то не так. Они должны достать его раньше срока.

На этом репортаж закончился, и оба ведущих снова загалдели. Они улыбались, словно только что было прямое включение с Октоберфеста.

— Итак, вы можете продолжать голосовать, — смеялся мужчина. — Согласились бы вы стереть память, чтобы больше не помнить ничего плохого?