Осколки разбитого неба

Чувствуя, что теряет над собой контроль, он несдержанно прижал ее к себе. Пальцы его путались в ее мягких волосах, пульс участился. Давно он не ощущал такой острой потребности целовать женщину. Аня… Она не была похожа ни на одну из тех, кого он знал раньше. Давно, когда Андрей был еще подростком, он восхищался макетами районов, городов. Маленькие, крошечные дома, парки, деревья, детские площадки… Все это казалось таким реальным и вместе с тем хрупким, завораживало. Сейчас он держал в своих руках целый мир – хрупкий и нежный и, в отличие от всего, что он мог рассмотреть на этих макетах, его мир был живым.

За день воздух прогрелся, и, несмотря на неумолимо приближающийся вечер, на улице было довольно жарко. Еще недавно, когда небо затягивали серые тучи, а асфальт был темным от влаги, хотелось тепла и солнечных лучей, сейчас же напротив не хватало свежести. Выйдя из подъезда, Андрей крепче сжал ладошку Ани и вдохнул пыльный воздух. Жарко и душно, хотя гораздо лучше, чем было днем. Погладил большим пальцем костяшки Аниной кисти и посмотрел на припаркованную во дворе машину. Невзирая на то, что автомобиль стоял в тени дерева, на крышу и лобовое стекло все равно попадали солнечные лучи. Должно быть, в салоне сейчас не лучше, чем в сауне…

- Давай пешком пройдем, - предложила Скворцова, проследив за его взглядом.

- Да, давай, - тут же согласился Андрей. Он и сам хотел предложить прогуляться, но она его опередила.

- Тогда пойдем.

Аня надвинула на глаза солнечные очки. Из-за того, что Андрей держал ее за руку, она чувствовала себя неловко. Что это значит? Что вообще между ними происходит? Что означают все его слова, сказанные сегодня? Она поёжилась. Внутренняя усталость и напряжение давали о себе знать легким ознобом, немного болела голова.

Андрей все-таки заставил ее выпить чай, который он сделал до их разговора. Сам он пытался сообразить, как поступить: настоять на прогулке или оставить эту идею. С одной стороны, он понимал, что Ане нужно успокоиться и прийти в себя, с другой – не хотелось оставлять ее дома одну. Квартира казалась слишком маленькой для них двоих, стены давили, близость друг друга мешала думать. Неожиданно кончились слова, вернее, потребность говорить отступила. Они оба сказали все, что было нужно, по крайней мере все, что было нужно сейчас. Стало легче и одновременно тяжелее.

Аня сидела, держа чашку обеими руками и время от времени делала крохотные глотки. Она выглядела усталой, вымотанной. Эта девушка отличалась от той, что открыла сегодня ему дверь, что держала в руках белые лилии и даже от той, чьи колени он накрывал ладонями несколько минут назад. Андрей и прежде не раз видел в ее взгляде усталость, но тогда все было как-то иначе. Свой чай он тоже допил, хотя и не почувствовал вкуса. Он смотрел то на тонкие пальцы Ани, лежащие поверх керамики чашки, то на ее колени и думал о том, что у него в коридоре перегорела лампочка, что он никогда не покупал мятный чай, что Аня никогда не носила в офис юбки…

Он забрал из ее рук пустую чашку и поставил в раковину рядом со своей. Провел пальцами по Аниным волосам. Она посмотрела на него снизу вверх, будто ждала чего-то. Чего – Андрей не знал. Он вспомнил, что случилось с ней, вспомнил, что говорил ей в своем кабинете на следующий день после их единственного вечера, вспомнил тот вечер. Нет, он не забывал об этом, но и не думал постоянно. А что помнит она? Он помнит ее растерянность, ее дрожащий голос, а ведь ее воспоминания отличаются от его. Он забудет, если она позволит, постарается забыть и постарается помочь забыть ей самой. Нечаев взял Аню за руку и потянул на себя. Ее ладошка была прохладной, и ему захотелось сделать что-то, чтобы согреть ее. Но все, что он мог, это скрыть ее ладонь в своей всего на несколько секунд. Сегодня в этой квартире было слишком мало места, и стены давили.

- Если твое предложение насчет пасты еще в силе… - Аня поднялась с табурета и, посмотрев на Андрея, замолчала.

Она не знала, что говорить, молчание пугало ее, но еще больше она боялась, что он может просто уйти. Она отчаянно хотела остаться в тишине, свернуться клубком на кровати и накрыться одеялом, но понимала, что стоит ей только воплотить это, как горло снова сожмет колючим кольцом слез, в душе появится очередная рваная рана, и прошлое нагонит ее. Оно всегда нагоняет, как бы она ни старалась убежать. Днем она еще может спрятаться, забыться, сопротивляться, но ночи принадлежат ему: прошлому, которое приходит, когда ему захочется. Она отчаянно хотела остаться в тишине, но столь же отчаянно она хотела, чтобы в этот момент ее тела касались руки Андрея, чтобы он был рядом, чтобы не отпускал ее. Она до судороги боялась новой боли и столь же остро она боялась, что однажды он может уйти навсегда.

- В силе.