Осколки разбитого неба

- Послушай. - Он взял ее за руку. Ее теплая кисть утонула в его ладони. - Если причина только во мне, то давай так… - Мысль эта не оставляла его голову с того самого момента, как он узнал об Анином увольнении, а сейчас Андрей готов был ее озвучить. Сожаления не было, он чувствовал, что должен поступить так и никак иначе. Если уж он не может отыграть все обратно, то хоть как-то попробовать исправить ситуацию должен. – Давай ты вернешься, а я уйду. Лазаревская возьмет тебя, не волнуйся. И… так будет честно, Ань.

- Нет. - Она высвободила руку и поднялась с табурета. – Нет, - повторила тихо и покачала головой.

- Почему? – наблюдая за ней, спокойно спросил Нечаев.

Откровенно говоря, на согласие он особо и не рассчитывал. Желание вернуть ее на работу было искреннем, но что-то подсказывало – затея бесперспективна. Слишком много всего намешалось. Еще и Женька влез, чтоб его!

- Потому что дело не в тебе, - Аня ответила спокойно, без надрыва. Она и без того чувствовала себя опустошенной, а этот разговор отнимал последние силы. – Дело во мне. – Она вздохнула и, чтобы ненароком не встретиться взглядом с Андреем, отвернулась к окну. Чувствовала, что он смотрит ей в спину, но говорить так было легче. – Как хочешь думай. Если считаешь, что я бегу от проблем, то пусть так. Я не хочу никому ничего объяснять.

- Ты уже это делаешь, - заметил Нечаев.

Он тоже поднялся со своего места и, приблизившись к Ане сзади, провел ладонями по ее плечам. Она вздрогнула и замерла. Чувствуя это, он убрал руки, но с места не сдвинулся.

- Ты подумай все равно. Я понимаю, что сделал тебе больно, но… Аня, ты не должна вредить себе из-за этого. Я действительно готов уйти, если тебе будет так проще. Женька до тебя докапываться не станет, это я тебе обещаю. Подумай.

- Нет, - повторила Аня, снова покачав головой, будто от этого ее «нет» будет более убедительным. – Обратно я не вернусь. И, пожалуйста, не надо об этом больше.

- Прости, - произнес Нечаев и на пару мгновений опустил голову. – Мне в самом деле жаль, что все так получилось. Надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь отпустить это и простить меня.

- Если для тебя это так важно, я простила тебя, - голос ее звучал глухо, с надломом.

Она смотрела в окно, вдаль, на простирающееся до самого горизонта серое небо. Горьким комком в горле встало сожаление, как будто в этот самый миг рвалась та последняя, тонкая нить, которая еще связывала ее с этим мужчиной. Она понимала, что говорить им друг другу больше нечего, она отпускала его и хотела, чтобы у него все было хорошо, хотела, чтобы он снял с себя бремя вины. Если для этого ему нужно ее прощение, она простит. Она уже простила.

- Важно. - Ладони Андрея вновь коснулись ее плеч, но теперь не поползли вниз, к локтям, а остались неподвижными.

Аня напряглась, теперь уже не так сильно, и он позволил себе задержать руки на её теле. Обычно не выглядевшая слабой, она сейчас казалась ему настолько хрупкой, ранимой и беззащитной, что он боялся снова причинить ей боль. Стоя так близко к ней, что их тела практически соприкасались, Андрей чувствовал, как пахнут ее волосы. Хотелось уткнуться носом в ее затылок и вдохнуть этот запах полной грудью, но ничтожное расстояние между ними измерялось километрами. Прошло минуты три, прежде чем Андрей почувствовал, как едва уловимо вздрогнули ее плечи. Вначале подумал, что ему показалось, но через несколько секунд это повторилось. А потом он понял, что дышит она как-то неровно. Она плакала. Плакала беззвучно, глотая слезы, пронзая даль пустым взглядом, устремленным в никуда.

- Зачем все это нужно было? – проглотив вязкий комок, стоявший в горле, спросила Аня. – Зачем?

- Что?

Андрей обошел Аню и встал перед ней, закрывая собой вид из окна. Коснулся пальцами ее прохладной щеки, аккуратно стер влажную дорожку, но скатившаяся капля быстро оставила новый след. Андрей стер и его. Он чувствовал нежность. Чувствовал желание обнять Аню и прижать ее к себе, успокоить, утешить, чувствовал желание согреть ее, защитить, избавить от боли. Это было странно, однако не пугало его.

- Все это… спор этот, - не выдержав, она всхлипнула.

Она до боли впивалась ноготками в кожу своих рук, лишь бы сдержаться. Не помогло. Слезы все равно покатились по лицу, а эта необъяснимая нежность мужчины, которому она не нужна… Это убивало ее. Все равно, что поманить голодную собаку куском мяса, а потом оставить ее за закрытой дверью во время обильного застолья. Только собаке рано или поздно хоть что-нибудь, да перепадет, а что перепадет ей? Ночные кошмары и мокрая от слез подушка?

- Я не знаю.