Осколки неба

А еще ей было стыдно. Не хотелось говорить об этом даже с Машей. Хотелось быть обычной девушкой, никогда не переживавшей изнасилование, шутить и смеяться, обсуждать шмотки и книжки, а не это вот все.

Но во время обеда Лиза все-таки не выдержала — плюнула на страх и спросила:

— Маш… а ты рассказывала Володе, что со мной случилось?

Подруга покачала головой.

— Нет. Я просто сказала, что тебе нужна помощь и тебя обидели. Но, честно говоря, я думаю, он и сам догадался. Тут надо быть полным дебилом, чтобы не догадаться.

Лизу бросило в жар.

— Да… ты права.

Ей стало невыносимо тошно, когда она представила, что Володя догадался. Она ведет себя не как нормальная девушка, шугается всего на свете — конечно, он догадался… Жалеет теперь, словно несчастную бездомную собачку.

Лизе совершенно не хотелось быть бедной псиной, которую приютили из жалости.

Мысли давили к земле, слезы подступали к глазам, и Лиза спросила, чтобы не заплакать:

— А ты знаешь его девушку? Которая в Таиланде. Катя.

— Угу, — Маша перемешивала вилкой салат из морской капусты — явно искала камни, пару раз чуть не сломала себе зуб, — и не смотрела на Лизу. Поэтому и не заметила, как сильно она расстроена. — Я от нее не в восторге. Так что если ты его у Катьки отобьешь, я буду рада. Благословляю.

От неожиданности подобного заявления Лиза даже перестала переживать. А еще сердце вдруг забилось, будто она только что пять километров пробежала.

— Почему?

— Что — почему? — Маша закончила перебирать салат и решительно начала его есть.

— Почему не в восторге.

— А-а-а. Ну Володя у нас спокойный, уравновешенный малый, а Катя — взрывоопасное вещество. Психует постоянно и по любому поводу. Его это пока не парит, но… это пока. Если он на ней женится, она за несколько лет брака выест ему весь мозг. Сейчас-то у них все хорошо, потому что Катя второй год тусит в Тае, но как только вернется… Не хочу я, чтобы Володька психом стал, как она. Ему бы девчонку более эмоционально устойчивую.

— Ты считаешь, я эмоционально устойчива? — протянула Лиза с сомнением.

— Конечно. Ты сейчас находишься в стрессовой ситуации, но когда ты в норме, ведешь себя нормально. А Катя псих по жизни.

— Как же Володя тогда с ней общается?

— Он на эти психи внимания не обращает. Но это все тоже до поры до времени. Одно дело — когда тебе пилят мозги, находясь в Таиланде, и пару раз в неделю, и совсем другое — каждый божий день. Это утомляет. И кстати, по секрету… — Маша усмехнулась и вытаращила глаза, выдавая страшную тайну: — Володя сам не уверен в будущем их с Катей отношений. Когда она уехала в Тай, они встречались только месяц, он разобраться не успел, а потом уж решил подождать, пока вернется — нехорошо, говорит, бросать людей по интернету. Да и, может, все-таки сложится. Но я что-то не верю — слишком уж они разные.

— Противоположности притягиваются…

Маша фыркнула.

— Бредятина, Лиз. Сначала противоположности притягиваются, а потом отталкиваются так, что искры летят и здания падают вместе с фундаментом. Помнишь, как там у Пастернака? "Жизнь прожить — не поле перейти". И вот по жизни надо выбирать себе не противоположность, а того, с кем тебе будет комфортно. Война каждый день — это некомфортно.

Интересно…

А они с Денисом? Подходили ли они друг другу?

Лиза закрыла глаза, ощущая себя так, словно падает в пропасть.

Какая разница? Какая разница…

***

Без пятнадцати шесть Денис подъехал к Лизиной работе. Припарковал машину в соседнем дворе, а сам встал неподалеку, за углом, но так, чтобы видеть вход в здание.

В шесть ноль пять Лиза вышла, и сердце у него заколотилось так, что казалось, сейчас из груди выпрыгнет. И заболело, и заныло в груди — до дрожи и тошноты.

Она была в легком белом платье, с распущенными светлыми волосами — Лиза почти всегда ходила с такой прической, — и в белых балетках. Маленький ангел, которого он…

Дениса тошнило от самого себя, пока он шел за Лизой. Никогда в жизни его так не тошнило, даже когда он в детстве отравился арбузом. Сейчас было гораздо хуже, потому что тошнота эта была внутренняя, она шла от сердца и души, а не от желудка. Они и болели. И он ненавидел себя за тот поступок, которому не было оправдания.

Очень хотелось подойти и взять Лизу за руку. Пообещать, что больше никогда он ее не обидит, и пить не будет ни за что, ни капли в рот не возьмет до конца жизни. И на руках носить будет, только бы простила. И женится. И платье у нее будет таким же белым и чистым, как и сама Лиза…

Но Денис не смел. Он просто шел следом, шагах в десяти, замирая от нежности и желания все исправить. Если бы можно было отдать жизнь за возможность исправить — он бы отдал. Отрубайте ноги, руки, отрывайте голову — только бы ничего подобного с Лизой никогда не случалось.

И вдруг она остановилась, не дойдя буквально двадцати метров до автобусной остановки. Денис заметил, что руки ее сжались в кулаки… а затем Лиза обернулась.

Глаза ее испуганно расширились — в них он увидел панику и страх. Лицо побелело, и Лиза, всхлипнув, со всех ног рванула прочь…

***