Осколки легенд. Том 2

Ничего меня в машине и не развезло. Меня в ней разморило, а это немного другое. Причем настолько, что после того, как я в нее сел, немедленно уснул, не обращая внимания на шуточки как всегда прелестной Васьки о том, что она меня ведь и в Петербург может отвезти. Можно подумать, что меня городом на Неве испугаешь, особенно после пары телефонных разговоров, в которых мне пришлось объяснять, почему я буду отсутствовать за семейным столом во время боя курантов.

Само собой, ничего такого не случилось, и после пробуждения я увидел не шпиль Петропавловки, а суровый заснеженный лес, обступивший машину со всех сторон.

— Все, дальше на своих двоих, — бодро заявила Марфа. — Валенки в багажнике.

— Валенки? — поморщилась Стелла.

— И носки шерстяные, — подтвердила глава ковена. — Нет, ты, если хочешь, можешь идти в своих… Этих… Как твоя обувь называется вообще? Это же даже не сапоги, а какое-то недоразумение. Так вот — тебя не жалко. А Хранителя — очень. Плюс если он по моей милости одно место себе отморозит, то может затаить злобу, а мне это ни к чему.

— А тулупа нет? — глянул я в окно машины. — Сдается мне, там температура стоит сильно ниже нуля.

— Тулупа нет, — открыла дверь Марфа. — Жилетка вроде есть какая-то. Если желаешь — бери.

Предчувствия меня не обманули, мороз стоял изрядный. Это в Москве зимы нет, там везде трубы с горячей водой под землей протянуты, автомобили пыхтят выхлопными газами и прочие блага цивилизации градус нагоняют, потому хорошо в относительно легкой одежде бегать. А тут все как при пращурах в это время года было — колотун такой, что зубы пляшут, небо черно-синее и елки в снегу.

Так что я и жилетку вязаную на себя натянул, и треух замызганный, невесть откуда в багажнике взявшийся, на голову нахлобучил. Ну да, выгляжу смешно, зато уши в тепле.

— Апчхи! — оглушительно чихнул кто-то рядом с нами, да так, что с лап ближайшей елки снег вниз упал. — Ох, напасть!

Оказалось — Лесной Хозяин. Причем он, как и я, тоже выглядел французом под Москвой зимой 1812 года — драная шапка, перетянутая женским пестрым платком, не менее ветхая шубейка, из-под которой виднелась синяя олимпийка. Завершали ансамбль ватные штаны, дырявые детские варежки и раздолбанные в хлам валенки. Причем с галошами.

— Подсуропила ты мне, ведьма, докуку, — ворчливо сообщил он Марфе. — Сто разов пожалел, что в осень на твои посулы согласился. Все мои сородичи сейчас дрыхнут, седьмые сны глядят, весны ожидают, один я, как медведь-шатун, по лесу брожу. Холодно мне, голодно и тоскливо. Мне уж никакого счастья даром не надь, мне за него сойдет в пень забраться, в листву зарыться и заснуть. Ничего лучше́е на свете нет! Кабы слово свое тебе тогда не дал, даже ждать сего дня не стал бы!

— Не ворчи, — попросила его глава ковена. — Еще рассвести не успеет, а ты уже спать заляжешь до весны. А как она наступит, я тебе сюда три бригады рабочих за свой счет на пару дней пришлю, чтобы они весь сухостой с опушек собрали и вывезли. Если надо, то и деревья ненужные поспиливают, только скажи какие. Это тебе компенсация за неудобства.

— Это мне чего? — насторожился лесовик.

— Мзда, — пояснила ведьма. — Так яснее?

— Так да, — оживился старичок. — Так оно чего же? Только ты слово свое дай, что обещанное выполнишь. Зима длинная, бабья память короткая…

— Клянусь Луной, что пришлю следующей весной тебе сюда таджиков для сезонных работ, — немного раздраженно произнесла Марфа, не привыкшая к тому, что ее слову не верят без клятвы. — С толковым бригадиром.

— Дело, — приободрился Лесной Хозяин и снова оглушительно чихнул. — Ну чего, пошли? Я уж все приготовил, время-то было. И снег вокруг ели расчищен, и тропку вам нынче зайцы протоптали. Узкую, но пройдете.

— Батюшка, вот прими подарок малый, — вскочила из машины Васька с пестрым пакетом в руках. — Праздник же!

— То у тебя, задрыги, праздник, — проворчал леший, забирая все же у нее пакет. — А я смену года по-старому числю, как отцы-деды с давних пор заповедовали.

— Это как?

— Так по осени, — пояснил он, заглядывая в пакет. — Оно ж разумнее. Как нивы пожелтели, грибницы родить перестали да лист вниз полетел — вот и год кончился.

— Ну, все равно. — Васька очаровательно улыбнулась, на розовых от мороза щечках появились ямочки, а у меня внутри при виде этой милоты что-то прямо екнуло. — Хочется, чтобы вам стало чуть веселее.

— Егоза, — погрозил ей варежкой, на которой был изображен олень, старичок. — Хитра! Но в лес мой заглядывай, если рядом будешь и безобразничать тут не станешь. Ягод-грибов тебе насыплю.

Он снова залез в пакет и стал там шарить рукой, потому не заметил, как Марфа и Васька обменялись взглядами.

Вот же они, конечно, прошаренные! Из любой мелочи максимум пользы выжимают.