Осколки хрустальной мечты

За стеной жил классный дед. Лет ему было очень много, за девяносто перевалило точно, но он оставался активным. Совершал ежедневный моцион, сам себя обслуживал. А с каждой пенсии – получал большую, как труженик тыла, устраивал себе и дворовой ребятне праздник. Его расстраивало, что дети сейчас мало гуляют, а если и выходят на улицу, то чинно играют под присмотром мамочек или бабуль на площадках. А больше сидят дома за телефонами и планшетами и, можно сказать, не дружат. Да, перезваниваются, лайкают фотографии, но когда сосед был молодым, они доказывали преданность друг другу, вставая грудью за своего корефана, и если получали тумаков, то вместе. И дед, который сам иногда впадал в детство, стал раз в месяц устраивать во дворе праздник, чтобы ребятня больше общалась друг с другом и радовала его. При помощи Кости или Оксаны он нанимал аниматоров, заказывал батуты или водяные пистолеты, закупал газировку и сладости для пира. Он был одинок, и пенсии ему не только хватало, но еще и оставалось. Копить старик не хотел. На что? Государство похоронит. А внучатым племянникам и квартиры хватит в наследство. Как поделят, ему все равно.

– Милана вчера вечером позвонила, – продолжил Костя. Его телефон был с голосовым управлением, так что он легко им пользовался. – Мы мило поговорили, и сегодня она приехала.

– Зачем?

– Хотела познакомиться. Посмотреть, как живу. В конечном итоге помочь.

– Чем?

– Я как будто в гестапо на допросе, – недовольно проворчал друг.

– Ответь.

– Они готовы обеспечить меня суперсовременными протезами. Бионическими.

– Бесплатно?

– Да.

– Ноооо?

– Что – «но»?

– Продолжение должно быть. После «да» запятая, затем этот союз. Вроде бы сочинительный, но я могу ошибаться.

– Ты чего до меня докопалась? – насупился Костя.

– Денег хотела эта Милана?

– Протезы корейские. Их нужно доставить, растаможить. Это, естественно, стоит денег. Я должен внести их, но потом они вернутся мне на карту.

– Я так и думала. Развод это. Ты бабки отдашь, а они тебе дулю. Хотя, в принципе, ее из пальцев складывают. Считай, рука…

– С чего ты решила? – Друг разволновался так, что начал подпрыгивать на диване. Понравилась ему Милана, это ясно, и не хотелось верить в то, что она мошенница. – Благотворительные фонды существуют и обеспечивают инвалидов бионическими протезами.

– Да, но они не так действуют. Не звонят с левых номеров, не засылают хорошеньких телочек к мужчинам – а к женщинам, очевидно, парней, – не оставляют визиток, а предъявляют документы и не требуют денег…

– Ты пойми, протез индивидуален, и если они заказывают его под меня, то он не подойдет другому. А я вдруг, раз и умер. Куда его девать?

– Я не закончила. Главное – фонды действуют через государственных представителей. Им же налоги платить и прочее.

Костя больше не возражал. Сидел понуро и смотрел в одну точку. Взгляд его был устремлен на кисть протеза.

– Снять? – спросила Оксана.

Костя кивнул. Он не любил свою искусственную руку – культей лучше орудовал. Но у него и вторая была, пристегивалась к предплечью. Когда он впервые примерил протезы, то изобразил героя «Звездных войн», робота-переводчика Эр-два Ди-два. А потом заплакал.

Оксана избавила друга от искусственной руки. Отстегнув ее, она увидела, как покраснела настоящая, точнее то, что от нее осталось.

– Давай пожрем? – предложила Окси. – Я купила рыбки красной и котлет из брокколи.

– Давай, – кивнул Костя. – Но мы будем принимать меры в отношении Миланы?

– Ее наверняка зовут совсем иначе, и на нее у нас ничего нет. Но твоим докторам позвонить надо, предупредить. Пусть остальным пациентам передадут, что база инвалидов попала в грязные руки мошенников.

– А она такая милая, – вздохнул Костя. – И не скажешь, что аферюга.

– Они все такие… Милые.

Друзья переместились на кухню. Окси сунула лоток с едой в микроволновку. Рыбу и котлеты приготовили сегодня, но пока она несла их, все остыло.

Ей не терпелось поделиться с другом новостью, но она решила, что сначала нужно поесть. Костя обычно делал это сам. У него имелась длиннющая вилка, которой когда-то доставали огурцы из трехлитровых банок. Он зажимал ее между культей и торсом и нанизывал пищу. Мог и просто с тарелки кусок подхватить зубами, но при людях он так не делал, говорил, что не хочет жрать, как пес. Обоим было удобно, когда Оксана кормила его, – ложку за себя, другую за тебя. Именно таким образом они расправились с двумя кусками лосося под шубкой из лука, моркови, сметаны и четырьмя овощными котлетками.

– Я сейчас тебе сообщу одну новость, ты только в обморок не падай, – выпалила Окси, когда убрала тарелки со стола и поставила их в раковину.

– Постараюсь.

– Николай Гребешков умер.

– Когда?

– Вчера.

– Обалдеть! Его тоже убили?

– Да.

– Как ты узнала?

– Помнишь, я тебе рассказывала про соседку, которая влюбилась в индуса и два года жила на Гоа?

– Толстая, рыжая? Да.

– Она сообщила мне об этом. Все произошло на вечере, кому за тридцать, где она присутствовала…