Осколки

Рикаард дышал часто-часто, наклонившись вперед, едва не падая, а и без того бледная кожа побелела еще больше.

– Не сопротивляйтесь, ваше высочество. Но не потакайте ей.

– Кому?

– Силе. Она способна и согреть, и испепелить.

– И что мне делать? Это так… странно… я почти не чувствую ни ног, ни…

Я подошел и присел на корточки рядом с кроватью, чтобы видеть лицо мальчика и смотреть прямо ему в глаза.

– Вслушайтесь в себя, ваше высочество. Что вы чувствуете? Где рождается поток, бесчинствующий сейчас в вашем теле?

Рикаард постарался последовать моему совету и спустя пару вдохов растерянно моргнул:

– Он… внутри. Где-то в груди. Но ведь так не должно быть? Ведь Источник находится далеко отсюда и…

– Все правильно, Источник – далеко. Но для Моста не существует расстояний.

Еще можно сказать, что Сила течет по слою Пространства, принадлежащему нашему Пласту, но все же отделенному тоненькой стеной от материи, составляющей плоть живую и неживую. В определенных местах, там, где сгустки Прядей означают наличие живой плоти, эта стена совсем слаба и легко пропускает через себя струйки Силы – так творят волшбу маги. Но лишь тела Мостов являются воротами, широкими или узкими, это уж как повезет. А ворота, как всем известно, можно открывать и… закрывать.

– Представьте, что Сила – это струи воды. Они текут через вас и просачиваются наружу. – Еще как просачиваются, кстати; вынужден продолжать выгуливать Пустоту, иначе вся округа узнает, что появился новый, готовый для подвигов Мост. – Текут по руслам рек. Видите их, эти русла? А теперь вспомните Виллерим и выложенные камнем каналы. Вспоминаете? Хорошо. Вы можете построить точно такие же внутри себя. Не торопитесь, складывайте камешек к камешку, ждите, пока они прильнут друг к другу, берите следующий… А когда закончите сей труд, возведите на каждом из каналов шлюз, и дальше все будет в вашей власти: когда нужно, вы поднимете створку, когда нужно – опустите…

Он справился. Не слишком быстро, несколько раз ошибаясь и начиная сначала, но справился. Последняя струйка Силы иссякла, и Рикаард торжествующе посмотрел на меня:

– Я все сделал правильно?

– Не знаю. Вам виднее.

– Но ты говорил так уверенно…

Я со вздохом разогнул ноги, поднимаясь.

– Моя уверенность была нужна вам, только и всего.

Золотистый взгляд сверкнул укором:

– И ты даже не знал, получится или нет?

Пожимаю плечами:

– Должно было получиться.

– Должно?! Ты всегда так поступаешь?

– Как именно?

– Не зная, что произойдет?

– Позвольте заметить, ваше высочество, когда знаешь все наперед, жить становится скучновато.

– Да как…

Принц намеревался продолжить высказывать свое возмущение, но о косяк двери тяжело оперлась рука Марека.

– Ты вернулся?

Глубоко посаженные глаза русоволосого выглядели мутными и совершенно ввалившимися, а на лице и груди под расстегнутой рубашкой начали проступать зеленовато-серые пятна.

– Да.

– Извини.

– Разве есть повод извиняться?

Марек мучительно сглотнул и еще сильнее стиснул пальцы, ногтями впиваясь в дерево:

– Не знаю.

– Тогда зачем побеспокоился? Встал с постели? Тебе нужно лечь.

– Я хочу поговорить.

Недвусмысленное движение головы в сторону принца указывало: разговор должен произойти без свидетелей.

– Вот что, побудьте пока здесь, ваше высочество, я скоро вернусь.

– Высочество? – дотащившись до своей лежанки, переспросил Марек, впрочем, без особого удивления и интереса.

– Да, мальчик – принц.

– Его беда…

– Верно. А у тебя есть своя?

Он сделал глубокий вдох.

– Помнишь, я говорил про память? Про то, что часто не могу вспомнить, где был и что делал?

– Помню.

– Так вот, вчера… Память осталась. Но лучше бы ее не было!

Мне не так уж часто попадались навстречу люди, погруженные в трясину отчаяния (скорее я сам был и остаюсь мастером унывать по причинам и без оных), но различать, насколько глубоко увяз в сем неприятном чувстве собеседник, научился. Всего есть несколько уровней погружения.

Первый, когда беда задела вас только краешком своего плаща. Еще все можно повернуть назад, можно все исправить, причем небольшими усилиями. Но хмурый взгляд и угрюмый вид будут вашими спутниками, хоть и ненадолго.

Второй, когда из раны начинает сочиться кровь. И снова еще не все потеряно: порез зашьем, зазубренный клинок отточим, пробитую кольчугу снесем к кузнецу, пусть, зараза, чинит, ведь божился, что броня будет служить верой и правдой. Позлимся, конечно, побуяним, налакаемся самого дрянного эля, поссоримся с лучшим другом, а потом будем жалеть и ждать момента, чтобы исправить ошибки.

Третий, когда беда стоит над вами с занесенным мечом и прикидывает, в какое место лучше ударить, а вы шарите пустыми пальцами по земле, пытаясь нащупать выроненное оружие и отползти в сторону, подальше от смертоносного лезвия. Сил, конечно, почти не осталось, но мысль продать жизнь подороже еще не покинула вашу голову.