Оскал тьмы

— Как вам нравится. Просто его надо принимать таким, каков он есть, а не дуться. Он хороший парень. У меня с ним отличные отношения.

Александра догадалась, услышав выражение «а не дуться»:

— Так он и над вами зло шутит?

Выражение лица Пастухова не изменилось, он показывал, что не понимает сарказма Александры.

— Шутит. Но я понимаю шутки.

— И Игин понимал?

— Игин? Игин вроде нормальный мужик… Но он сам по себе…

— Почему же они поспорили, кто убьет медведя? Был ведь какой-то вызов?

Пастухов заулыбался.

— Так, милая история. Игин увлекся в последнее время вместе с Семиным атлетизмом. Сделали себе штанги и гантели. У Игина дело пошло хорошо. Он и на объекты с собой железо таскал, там занимался. А тут они в беседке уже отзанимались, Игин отошел к бочкам, стал освежаться, смывать пот, а Семин убирал инвентарь. Тут пришел покурить Прозоровский, что-то у него было кислое настроение, он и рявкнул на Семина: «Пошел вон!» Тот обиделся, но ничего не сказал.

— Вы это видели?

— Лично видел. Подошел Игин и, играя мускулами, пошутил, мол, кто обижает моего подопечного, сейчас я разберусь. Я — Терминатор! А Прозоровский дунул в него табачным дымом и сказал, что тот не Терминатор, а турбо-мастурбатор. Тоже пошутил.

Александра хмыкнула. Дерзкие шутки, на грани фола. К такому человеку, действительно, необходимо привыкнуть.

— Игин взвился, — продолжал Пастухов, — мол, тебе ли, мешку требухи, дергаться? Прозоровский не смутился, сказал, что у него есть право так говорить. В эти дни как раз нас набегами медведь замучил. Вот его Прозоровский и зарезал, чтобы доказать, что мужик, а не балаболка.

— И больше у Прозоровского с Игиным и Семиным конфликтов не было?

— И это был не конфликт.

— Ладно, скажите, а какие у вас были отношения с Викторовым?

Пастухов пожал плечами, особо не задумываясь:

— Служебные.

— Вы в отпуск вместе выехали.

— Что же? Я в одну сторону, он — в другую.

— Прозоровский и над Викторовым шутил?

— Думаете, Прозоровский будет убивать? Надсмеялся над всеми, потом испугался, что сильно обидел своими шутками, и стал убивать?.. Нелепость. Наоборот, если бы кто как следует обиделся на него, его бы и убил… Не там ищете, товарищ следователь.

Александра пытливо посмотрела на Пастухова — он опять начинал ей хамить. Или он по жизни такой наглый?

Пастухов не выдержал ее взгляда, отвернулся, стал барабанить пальцами по стулу.

Она уткнулась в экран ноутбука. Две версии, и ни по одной нет зацепки.

— Скажите, Пастухов, психологическая обстановка на базе была здоровая? Вы вот рассказали, что Прозоровский над всеми зло шутил, может, кто-то еще что подобное делал? Тут ведь тайга — вы и лес. Как в космосе. Кто-то не выдержал, и пошли убийства, да не просто, а с пытками.

— Может быть. — Пастухов остался равнодушен. — Я в отпуске выветрил усталость. Может, кто и слетел с тормозов, иначе бы такого кошмара не случилось.

— А ваша версия? Какова может быть причина убийства?

Пастухов не хотел раскрываться.

— Не знаю.

Александра стала налегать:

— Но вы ведь обдумывали происходящее?

Пастухов внимательно посмотрел на Александру, словно пытаясь ответить правдиво только взглядом, но словами озвучил очередную отговорку:

— Да, обдумывал. Признаюсь, кроме мысли, что в нашем коллективе появился безумец, ничем другим объяснить происходящее не могу.

Александра резко переключилась:

— Как ваша семья?

— Спасибо, хорошо… А зачем вы это спросили?

Александра пожала плечами, сама удивилась:

— Просто… Чтобы не выглядеть черствым следователем… Ладно, Пастухов, идите, отдыхайте. Позовите из беседки Прозоровского.

— А что, я уже не интересен? — опять пошутил капитан.

Александра, смеясь, качнула головой:

— Идите, идите. Ну вас.

Оставшись одна, она не спеша допила остывший чай. С теми, кто отвечал на ее вопросы, ничего подозрительного не творилось — они вели себя естественно, без нервного надрыва. Для убийц слишком они выдержанные. Они ведь не киллеры-профессионалы и не разведчики, обычные офицеры-операторы и только. Александра рассчитывала, что во время приватной беседы-допроса ей удастся вычислить того, кто сжатой пружиной держал в себе груз убийств… Был еще шанс, что кто-то выскажет то, что будет ключом к разгадке. Пока было все ровно, но по версии с вертолетом уже появились четверо подозреваемых: Игин, Гущин, Степушкин и чересчур забывчивый начальник базы Фарафа… Теперь Прозоровский — этот может быть толчком, нарывом тяжелых противоречий (если они были), толкнувшим кого-то к преступлениям. Могло ведь и так случиться, что Прозоровский кого-то унизил, да еще при всех, а такие, как Пастухов, создали вокруг недотепы несносную, насмешливую атмосферу, и тот, боясь Прозоровского, излил ненависть на менее сильных обидчиков.

— Разрешите? — в приоткрытую дверь заглянул майор Прозоровский.

— Да, входите. Садитесь, пожалуйста.

Александра еще раз внимательно изучила лицо Прозоровского. На нем читалась печать природной снисходительности к окружающим. К таким тянутся люди, таких уважают иной раз именно за этот вид, вальяжно-спокойный, уверенный… Да, трудно, глядя на человека, сразу же определить его душевный расклад.