Оскал гориллы

- Мистер Мейсон, можете вы мне сказать, что, черт побери, удалось разнюхать полиции?

- Они, видимо, абсолютно уверены в том, что откопали нечто очень серьезное.

- Похоже было, - сказал Этна, - что они наверняка уверены в том, что говорят...

- Делла Стрит и я перевернули вверх дном весь офис, пытаясь найти микрофон, - усмехнулся Мейсон. - Мы подумали, что, может быть, им удалось подслушать нашу беседу с миссис Кемптон. Что там с протестом? Вы его подали?

- Нет. Я понял, что от этого не будет никакого проку.

- Вы хотите сказать, что ей предъявлено обвинение?

- Совершенно верно. Умышленное убийство. Они уже получили санкцию, и ордер на арест был оформлен по всем правилам.

- Случилось нечто такое, в результате чего они неожиданно почувствовали себя абсолютно уверенными, - заключил Мейсон.

- Конечно, это весьма необычная история, - позволил себе сделать замечание Этна.

- Да уж, это точно.

- А что вы скажете по этому поводу? - спросил Этна.

- О том, что она рассказала?

- Да.

- Я еще не думал над этим.

- Но что произойдет, когда она расскажет это суду присяжных?

- Вы хотите сказать - если она расскажет это суду присяжных?

- Но ведь рано или поздно она будет вынуждена рассказать это суду.

Мейсон усмехнулся:

- Давайте в таком случае постараемся, чтобы это лучше было поздно, Этна.

- Вы думаете, что присяжные не поверят ее рассказу?

- А вы?

- Ну в общем, - промолвил Этна, - черт побери, Мейсон, и верю, и не верю.

Мейсон продолжал улыбаться.

- Конечно, если принять во внимание тамошнюю обстановку, то рассказ звучит довольно правдоподобно. Был некий миллионер, экспериментировавший с гипнозом. Он пытался гипнотизировать горилл и, вероятно, пытался внушить им импульс к убийству человека. Совершенно естественно, что рано или поздно он мог добиться определенного успеха, и тогда было бы совершенно логично предположить, что он сам и оказался первой жертвой.

- Продолжайте, Джим, - сказал Мейсон. - Вы приводите аргументы в пользу правдивости ее рассказа. Вы пытаетесь убедить себя так, словно вы суд присяжных.

- Ну да, а почему бы и нет?

Мейсон сказал:

- Если адвокат вынужден сам себя убеждать в правдивости рассказа своего клиента, то, черт побери, самое разумное - сделать так, чтобы больше никто и никогда этого рассказа не услышал.

- Я думаю, вы правы, - проговорил Этна, через силу улыбнувшись. - Я сам еще толком не разобрался, как отношусь ко всему этому, а теперь, после ваших слов, я понял, что очень старался, хотя и безуспешно, убедить себя в правдивости этой истории, и, в общем, черт бы меня побрал, если я и сейчас знаю, как к ней относиться. Все это звучит совершенно неправдоподобно, если только не принимать во внимание обстановку, царившую в этом доме, а на ее фоне все выглядит довольно логично.

- Через несколько дней мы будем знать намного больше, Джим, - сказал Мейсон.

- Я никак не могу отделаться от мысли, что по моей вине вы втянуты во все это, - посетовал Этна.

- Все нормально, - усмехнулся Мейсон. - Я бывал и в худших переделках.

- Но все же снова возникает вопрос - почему полицейские действовали так странно? Ведь, кажется, это довольно необычно для них?

- Необычно! - воскликнул Мейсон. - Это просто уникальный случай!

Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, кивнула Мейсону и сказала:

- Это Хардвик.

- Отложим ненадолго наше обсуждение, - обратился Мейсон к Этне. Поскольку нам придется иметь дело с Хардвиком, нужно быть уверенными в себе и выступать единым фронтом. Мы должны улыбаться и излучать оптимизм. Делла, пусть он заходит.

Делла Стрит распахнула дверь и произнесла:

- Мистер Хардвик.

Сидней Хардвик, явно чем-то очень озабоченный, сказал:

- Доброе утро, господа. Надеюсь, что я не расстроил ваши планы на сегодняшний день, мистер Мейсон, и ваши тоже, мистер Этна.

- Ну что вы, отнюдь нет, - кивнул ему Мейсон, - присаживайтесь. Чем можем быть вам полезны?

Хардвик сел, поправил очки на носу, черную резинку за ухом, потрогал слуховой аппарат и сказал:

- Давайте с самого начала говорить начистоту. Мне известно, что вы оба во многих отношениях занимаете противоположную по отношению ко мне позицию. Вы, как я полагаю, представляете Джозефину Кемптон?

- Я тоже так полагаю, - сказал Мейсон. - А точнее, я думаю, мы будем ее представлять.

- Вы оба? - спросил Хардвик.

Джеймс Этна, поколебавшись немного, ответил:

- Да, я полагаю, что мы оба.

- В таком случае, - продолжал Хардвик, - я представлял Бенджамина Эддикса, пока он был жив. Мне известно о нем больше, чем кому бы то ни было. Несколько месяцев назад я оформил его завещание. Это завещание полностью соответствовало воле мистера Эддикса в то время.

- У вас есть основания полагать, что он изменил свою волю?

Хардвик прочистил горло.

- Не только волю, но и завещание.

- Вы хотите что-то сообщить нам и хотите что-то узнать у нас. Почему бы вам не раскрыть карты? - предложил Мейсон.

Хардвик улыбнулся:

- Боюсь, что я неважный игрок в покер.