Осиротевшее царство

— А я так прямо места не нахожу себе из-за этого!.. Ведь не станет государя, не станет и меня; всё моё счастье было и есть в государе. Я держусь лишь близостью к нему и его благоволением. Врагов у меня без конца и счёта, но все молчат теперь, а умри государь — так меня со света сживут. И вот, Наташа, обдумав всё это, я решил сказать тебе, предупредить…

— Что сказать? О чём предупредить?

— А вот что: откажи мне, Наташа, выбери себе в мужья другого… Ведь умрёт государь — меня ждёт опала, а может быть, и ссылка.

— Да ты шутишь, Иванушка?

— Уж до шуток ли?

— А если не шутишь, то зачем говоришь мне такие слова обидные? Я люблю тебя, люблю всем сердцем, а ты говоришь, чтобы я отказала тебе. Разве можно?

— Ох, Наташа, родная! Не стою я твоей любви, не стою. Гони меня, выбери другого.

— Предоставь мне, князь, судить об этом!

— Пойми, Наташа: пока жив государь, до тех пор и я жив; не станет его — и меня тоже.

— Ты, наверно, про то говоришь, что если умрёт государь, то тебе не будет такой чести, как теперь? Ведь так?..

— Тогда меня живым съедят.

— И полно, Ваня!.. Авось не съедят! А если есть начнут, то подавятся, — с улыбкой проговорила графиня Шереметева.

— Так ты, Наташа, не прочь выйти за меня, даже если на меня обрушится тяжёлая опала?

— Об этом и слов не может быть. Я — твоя обручённая невеста и должна быть твоей женой.

— Голубушка, сердечная! — и князь Иван бросился целовать руки своей невесты, а она ласково коснулась своими устами его волос.

Если не счастливым, то успокоенным вернулся Иван Алексеевич во дворец и хотел пройти в спальню больного государя, чтобы вступить там на своё обычное дежурство, однако ему сказали, что у государя находится царевна Елизавета Петровна. Князь тихо подошёл к двери и услышал за нею глухие отзвуки двух голосов. Он не посмел помешать этой беседе и остался в соседней комнате, решив выждать, пока цесаревна удалится.

Несколько времени он остался один, но затем к нему подошёл возвратившийся во дворец отец и сурово обратился к нему:

— Ты что же здесь торчишь и не идёшь к государю?

— Там цесаревна Елизавета Петровна, — отвечал князь Иван.

— Как? Цесаревна Елизавета у государя, а ты торчишь здесь! Да разве не говорил я тебе, что твоё место при государе, что ты обязан неотступно находиться при нём?! И дурак же ты! Недогадливый дурак!

— Полно, батюшка, ворчать и ругаться.

— Да как же не ворчать и не ругаться? Зачем ты допустил цесаревну к государю?

— Меня не было. Я навестил свою невесту.

— Нашёл время ехать! Ох, Иван, сам ты погибнешь и нас на погибель тянешь.

— Не я вас, а вы меня к погибели тянете, — резко и сердито проговорил молодой князь. — Уйду я от вас… Делайте, что хотите, без меня, а меня оставьте, не впутывайте!

— Ну, ну, полно, полно. Сам пойми: теперь дорога всякая минута, а ты уходишь, оставляешь государя одного, — уже совсем мягким голосом проговорил князь Алексей, сразу вспомнив, какое значение имел у государя его сын.

— А вы где же были? — спросил у него князь Иван.

— У Катерины. Вот тоже девка! Сладу с нею нет… Говорю ей: «Поди хоть на одну минутку к государю, навести его!» — а она идти и не думает! Заразиться, вишь, боится. А вот цесаревна не боязлива, приехала… Ничего бы, кажись, не пожалел, лишь бы узнать, о чём она с государем говорила!

— А вы бы у стен спросили, — хмуро заметил князь Иван, — если вам так интересна эта беседа.

— Ох, Иван, Иван!.. Ты да дочь Катерина — Божеское наказание для меня!

— Погодите, Божеское наказание ещё впереди! — как-то загадочно промолвил молодой князь Долгоруков.

— Ну, ну, ладно, не каркай! — уже более примирительно сказал ему отец. — К государю-то пойдём скорее. Смотри, Иван, теперь в оба… каждая минута дорога.

Долгоруковы вошли к умирающему императору-отроку.

Цесаревна Елизавета Петровна окончила молитву, подошла к своему державному племяннику, который всё ещё находился в забытьи, перекрестила его и, бросив гордый, презрительный взгляд на Алексея и Ивана Долгоруковых, направилась к двери.

— Ваше высочество, напрасно вы так близко подходите к государю. Оспа — болезнь заразная, — предупредительно произнёс князь Алексей Григорьевич.

— А вы опоздали, князь, — вместо ответа насмешливо промолвила ему Елизавета Петровна.

— Как опоздал? — меняясь в лице, чуть не воскликнул князь Алексей Григорьевич. — Я что-то плохо разумею, ваше высочество.

— Я долго пробыла у государя-племянника и о многом успела переговорить с ним. Вас тут не было, и мешать нам было некому, — с насмешливой улыбкой произнесла Елизавета Петровна и вышла своей величавой походкой.

— Ты слышал?.. Слышал?.. Она ещё глумится. А всё ты, простофиля, разиня, — злобно воскликнул Алексей Григорьевич, обращаясь к сыну.

— Чем же я-то виновен? Ведь над вами цесаревна глумилась, а не я.

— А ты зачем допустил её к государю, зачем их вдвоём оставлял, ротозей!

Но князю Алексею Григорьевичу пришлось скоро прервать своё ворчанье на сына, потому что больной государь забредил и заметался от страшного жара.