Осиротевшее царство

В дни коронации Пётр наградил своих приближённых: князья Долгоруковы были назначены членами Верховного тайного совета, а царский любимец, Иван Долгоруков, — обер-камергером.

Хитрый дипломат Андрей Иванович Остерман по-прежнему пользовался расположением и доверием юного государя, но никак не мог приохотить его к занятию науками.

С переездом двора в Москву в 1728 году, как говорит историк, «потехи» Петра II окончательно взяли верх над ученьем и серьёзными занятиями. Ребёнок-император предался всецело увеселениям, и в особенности охоте. Но на этот раз виновником его рассеянной жизни был уже не Иван Алексеевич, а отец фаворита, Алексей Григорьевич Долгоруков, задавшийся целью непременно обвенчать Петра II с своею дочерью, княжною Екатериной.

На семейном совете Долгоруковы решили помогать Алексею Григорьевичу в осуществлении этого плана, только один Иван Долгоруков высказался против этого.

— Что ты, отец, задумал?.. Наша Катя вовсе неподходящая невеста государю, — возразил он отцу.

— Неподходящая, ты говоришь? А дозволь узнать — чем?

— А тем, во-первых, что она старше государя, а во-вторых, нрав у неё крутой, капризный.

— Ты говоришь так потому, что не любишь Катю и не желаешь ей счастья, но всё-таки она будет царицею.

— Едва ли!

— А я говорю: будет, будет… Или ты пойдёшь против меня, отца?

— Не против тебя, батюшка, я пойду, а против неправды. Наш государь одной неправдой окружён. Впрочем, делайте, как хотите, мешать я вам не буду Мне с вами не справиться: вас много, я один, — с тяжёлым вздохом проговорил князь Иван.

— Завтра государь отправляется на охоту в наши заповедные леса и обещал посетить наши Горенки… Ты поедешь ли? — спросил у сына Алексей Долгоруков.

— Нет! Скажусь больным и не поеду… Без меня вам же лучше будет. Некому будет государя остановить.

— Эх, Иван!.. И язык же у тебя!.. Что бритва!.. А ты когда же на Шереметевой женишься?

— Не знаю.

— Видно, ещё не перебесился!.. Жаль Настеньку Трубецкую [12] покинуть?.. Так, что ли? Ты думаешь, твои шашни мне неизвестны? Думаешь, не знаю, как ты князя Никиту Юрьевича Трубецкого за нос водишь? Всё я знаю, всё знаю…

— Твоё знание при тебе и останется, — холодно и спокойно возразил отцу князь Иван.

— А если невеста узнает про твои любовные проделки?

— Наташа и без того всё знает, я сам рассказал ей.

— И после твоих рассказов она идёт за тебя? — с удивлением воскликнул Алексей Долгоруков.

— Да, идёт…

— Или она дура набитая, или уж чересчур крепко полюбила тебя!.. Когда же обручение будет?

— На днях… Государь дал слово быть.

— Государь к тебе благоволит… Только гляди, Иван, крепче держись за государя… Врагов у тебя немало. Князь Трубецкой — первый твой враг.

— Не боюсь я его, не боюсь. Знаю, за что злобится.

— Ещё бы не злобиться, когда ты жену у него отнял.

— Не моя вина, если он не сумел сберечь свою жену.

— Ну ладно; это — дело твоё, а я за тебя — не ответчик. Об одном прошу: не порти нашего дела и против счастья всей нашей семьи не иди.

— Смотри, отец, не ошибись! Чаешь счастья, не получи несчастья!

— Типун тебе на язык! Ты, как чёрный ворон, одно лишь несчастье и сулишь, — сердито вымолвил старый князь. — Лучше уйди! Ты только на то и горазд — отца расстраивать.

Проговорив эти слова, князь Алексей Григорьевич оставил в горнице сына, сердито хлопнув дверью.

Едва только вышел князь, как ему на смену быстро вошёл Лёвушка Храпунов и таинственным голосом проговорил, обращаясь к Ивану Долгорукову:

— Тебя какая-то дама спрашивает; по нужному, говорит, делу.

— Дама? Молодая или старая?

— Не ведаю; под вуалем не видно.

— И фамилии своей не сказала?

— Не сказала… Твои холопы её не пускают.

— Прикажи, Лёвушка, пустить, а сам помедли, не входи, пока не позову.

Спустя немного к Ивану Долгорукову вошла какая-то стройная женщина, богато одетая; её голова была покрыта густым вуалем. Не говоря ни слова, она быстро подняла вуаль.

— Настя? — с удивлением воскликнул молодой князь.

— Да, Настя! Не ждал? Удивлён?..

— Признаюсь… Чему приписать твой неожиданный приход?

— А вот сейчас скажу… Дай мне дух перевести! Устала, спешила… — проговорила княгиня Настасья Гавриловна Трубецкая, уже давно находившаяся в близких отношениях с Иваном Долгоруковым.

Князь Иван открыто вёл связь с Трубецкою, нисколько не стесняясь её мужа; по словам современника, князя Щербатова, он, бывая у князя Трубецкого с другими своими молодыми собутыльниками, «пивал до крайности, бивал и ругивал мужа, бывшего офицером кавалергардов, имевшего чин генерал-майора и с терпением стыд свой от жены сносившего».

— Скажи мне, ты всё-таки решил жениться на Наталье Шереметевой? — сердито посматривая на князя, спросила Трубецкая.

— Всё-таки решил; ведь тебе известно об этом?

— А я-то как же?

— А ты, Настя, при своём муже будешь, — насмешливо ответил Долгоруков.

— Грех тебе, Ваня!.. Меня, женщину, которая тебя так горячо любила, а может, любит и теперь, ты променял на девчонку. Чем она лучше меня? Моложе, только и всего…