ОШО "Мастер" Размышления о преображении интеллектула в просветлённого

Раз уж вы отрезали его, то никогда не возобновляйте; раз вы раскаялись, то не совершайте порочных деяний снова — в этом смысл раскаяния, согласно нашему Будде.

Он не знает Будду.

Будда не учит раскаянию; он просто учит осознаванию.

Раскаяние — это опасная техника. Точно как католическая исповедь. Каждая религия ухитрялась создать некую дешевую замену, так чтобы каждый мог ею пользоваться и чувствовать себя хорошо. Вы идете в церковь, вы исповедуетесь священнику и думаете, что вы освобождены. Теперь священник расскажет Богу, и вы прощены. Но в действительности, когда вы выходите из исповедальни, происходит так, что вы снова готовы совершать те же самые поступки. Нет проблемы. На следующей неделе вы сможете снова исповедаться. Индуисты ходят к Гангу для омовения. Каждые двенадцать лет огромное собрание — быть может, величайшее в мире — происходит в Праяге. Индуисты со всей страны, и даже из-за рубежа, запросто приходят туда, чтобы окунуться в Ганг: считается, что в тот миг, когда вы погружаетесь в Ганг, все ваши грехи, даже все ваши дурные деяния — смываются.

Я ходил к Праягу множество раз, но никогда не погружался в Ганг. Я люблю плавать, и я плавал во многих реках, но никогда в Ганге. Я обычно просто стоял там с семьей. Домашние говорили: «Странно: ты так любишь плавать, ты всегда ходишь на реку, когда бываешь в других городах, а здесь, где вся страна приходит окунуться...»

Я отвечал: «В этом-то и причина. Столько грехов плавает здесь, где столетиями люди окунаются. Это очень опасно. Я стараюсь держаться подальше от этого места, потому что если их грехи действительно отмыты здесь... насколько нам известно, не меньше десяти тысяч лет миллионы и миллионы людей смывают здесь свои грехи. Это самое грязное место во всем мире. Я не могу войти туда».

Один человек был сильно шокирован — ведь он всегда хвастался, что живет возле Ганга и окунается в него каждый день. Я сказал ему: «Вы идиот. Каждый день! Вы, наверное, собрали столько грехов, что теперь и сам Бог не сможет помочь вам».

Он сказал: «Но никто же не думал об этом».

Я сказал: «А кто вообще думает? Люди просто продолжают делать то, что делают другие. А вы — доктор, образованный человек, хорошо известный в своем кругу, — по крайней мере, вы не должны быть так суеверны и глупы. Если грехи можно отмывать в Ганге, то это просто означает, что вы снова готовы совершать грехи. В чем тогда проблема? Продолжайте, совершайте столько грехов, сколько вам захочется. Ганг вон там — идите и окунайтесь».

До чего же ловко эти религиозные священники эксплуатируют людей, давая им надежду, обучая их простым трюкам, чтобы обманывать даже Бога.

Когда вам нечего делать, вы должны сидеть спокойно и удерживать ум от расползания, а тело от колебаний. Если ваша практика по совершенствованию продлится достаточно долго, естественно, тело и ум успокоятся, и вы обретете некоторую направленность в пути. Благодаря совершенствованию безмятежности и неподвижности и в самом деле унимается смятенное, распыленное фальшивое сознание у существ, одаренных чувствительностью; но если вы цепляетесь за безмятежную неподвижность и считаете ее окончательным результатом, то вы — в тисках извращенного «безмолвного озарения» чань.

Эта небольшая школа безмолвного озарения — одна из высоко развитых методологий по осознанию, но Да Хуэй не принадлежит к этой небольшой линии озаренных людей.

Ум всегда замышляет что-то делать.

Когда вы делаете что-то, ум питается этим. Когда вы не делаете ничего, ум начинает умирать.

Ум почти как велосипед. Если вы нажимаете на педали, велосипед продолжает движение. Если вы прекращаете жать на педали, он может проехать несколько футов по инерции, но, в конце концов, он должен рухнуть. Уму требуется беспрерывная деятельность. Делать что-то — это и есть педалирование, которое поддерживает деятельность ума.

У школы «безмолвного озарения» чань, против которой постоянно высказывается Да Хуэй, качество гораздо выше, чем Да Хуэй может понять. Эти люди просто сидят молча. Они не делают ничего — ни хорошего, ни плохого. Они просто не делают ничего. Если кто-то предлагает пищу, они могут взять ее; если никто не предлагает пищи, они остаются голодными, но они не делают ничего с этим.