Ошибки аиста

– Боится,говоришь? А кто не боится? У каждого человека есть страх. Давай, Юля, каждый нарисует свой страх, и кто больше нарисует, тому достанется больше конфет.

Я подмигнула Юле, и мы начали рисовать. Я нарисовала море и девочку со спасательным кругом. «Я воды боюсь, в детстве тонула», – объяснила я и развернула конфету. «А я мышей боюсь», – Юля нарисовала себя на столе и мышей под столом и взяла конфету.

Необычная расстановка

Мальчик между тем вскарабкался на стул и потянулся за листом бумаги и фломастером. Он рисовал самозабвенно, пыхтя, склонив голову на бок и прикусив уголок языка.

«А я эту лампу боюсь, когда она засветится, они меня найдут», – тревожно сказал Яша, забыв про конфеты. Я посмотрела на рисунок ребенка. Большую его часть занимала огромная лампа. Такие лампы бывают в больницах, операционных залах. С одной стороны от нее маленький человечек забился в угол. Рядом с ним лежали два пупса с глазами и красными пятнами в центре груди. С другой стороны лампы стояли люди в масках.

Ребенок не отрывал глаз от своего рисунка. Мы с Юлей переглянулись. Ее знобило. «Ты знаешь, о чем это?» – тихо спросила я. Женщина, кивнув головой, зажала ладонью рот. Она плакала.

Я взяла ножницы. «Ты от них прячешься?» – вывела я мальчика из состояния тревожного забытья. Яша рукой держался на сердце, смотрел на меня недетским вымученным взглядом. Я посадила мальчика к себе на колени и крепко обняла. «Ничего не бойся, я с тобой. И мама с тобой. Хочешь, мы навсегда убежим от них?» Я вложила ножницы в руку ребенка, и мы сообща отрезали людей в масках от общей картинки. Я отложила эту часть рисунка в дальний угол стола. «Теперь они нас не достанут. Правда, теперь не так страшно?» – спросила я малыша. Он кивнул, облегченно выдохнул и потянулся за конфетой. Я попросила Юлю нарисовать семейный портрет, себя и мужа, своих родителей и родителей мужа.

Я крепче прижала ребенка к себе и спросила, показывая на двух пупсов: «А это кто?» Глаза ребенка медленно заполнились влагой, и слезы, крупные, как горох, закапали на картину. «Это... это... они не успели спрятаться». Неожиданно он схватил листик и поцеловал пупсов. Наступила необычная тишина, у нас всех вдруг высохли слезы. Яшенька смотрел в окно и улыбался.

Потом мы положили кусочек рисунка, где был нарисован человечек Яша и два его братика, в центр семейного портрета, который красочно нарисовала Юлия. «Как ты себя здесь чувствуешь, малыш?», – спросила я. «Мне хорошо, и я не боюсь» – ответил мальчик, наконец вложив долгожданную конфету в рот. Я попросила его посмотреть в сторону людей в масках и сказать: «Я вас вижу. Вы это сделали, чтобы я жил. Теперь я в безопасности, и вы можете уйти». Мальчик повторил, спрыгнул на пол, развернул картину лицом вниз и подетски засмеялся.

Тройня

Юля была третьей женой Семена Давыдовича, крупного успешного бизнесмена. Третьей женой, которая не могла родить ему ребенка. Они жили на две страны, в Израиле и России, много путешествовали, наслаждались друг другом и жизнью. Но через десять лет брака Семен забеспокоился о потомстве, они оба обследовались, прошли, курс за курсом, лечение и наконец решились на экстракорпоральное оплодотворение. Юлечка лежала в одной из лучших клиник Израиля, в итоге ей подсадили две яйцеклетки. Как обычно в этом непредсказуемом деле, на случай если одна не приживется. Прижились обе. Мало того, одна из клеток раздвоилась, и Юля оказалась беременной тройней.

При весе 45 килограмм и узком тазе рождение тройни было недопустимым и для молодой женщины, и для детей. В результате долгих уговоров, слез и переживаний Юлю уговорили подписать необходимые разрешительные документы и сделали редукцию. Врачи собирались умертвить один плод и оставить близнецов. Но по факту, то ли по врачебной ошибке, то ли по непредвиденному движению эмбрионов, погибли близнецы. А ребенок, которому был подписан приговор, остался жить.

Когда я прочла, что такое трансвагинальный метод редукции плода, я поняла, почему Яша жаловался на боль в сердце. Читать страшно, а пережить?