Ошибка в объекте

— Да просто так… Как же друг найдет вас?

— А я на главпочте ему письмо оставлю.

— Тоже верно… — согласилась женщина. — Надолго приехали?

— Недели на две… Что-то около этого…

— Деньги за неделю вперед, — сказала она буднично, но Николай почувствовал, что это главное.

— Дважды семь — четырнадцать? — спросил он.

— Четырнадцать, — подтвердила она. — Да, чтоб не забыть — и паспорт.

— А паспорт зачем?

— Для сна, — она делано хохотнула. — Сон у меня глубже, когда паспорт жильца в моем кармане.

— Вы что же это, не доверяете мне? — оскорбился Николай.

— Как не доверяю! Доверяю. Но законы чту. И вам советую.

— Вы что же это думаете…

— Молодой человек, — протянула женщина, — я никогда не думаю, все уже передумала. Понимаете? Нет у меня такой надобности — думать. Жильцов я видела всяких, о всяком имею мнение, знаю, чего от кого ждать. Я устаю, когда думаю… Паспорт. — Она протянула маленькую пухлую ладошку.

— Как вас зовут, простите?

— Зовут меня тетя Тася.

— Тетя Тася, — сказал Николай, скорчив значительную гримасу, — дело в том, что паспорт мне нужен самому… Мне нужно на почте его предъявить, чтобы узнать — не пришло ли письмо от друга…

— Не пришло, — спокойно сказала тетя Тася.

— Вы так думаете?

— Я уже говорила вам, что не думаю. Я просто знаю, что письма нет. И завтра не будет. Спорим? — она протянула ладошку. — Если письмо есть — живите неделю бесплатно. Если нет — платите вдвойне. Годится?

— Постойте, — Николай растерялся. — Если мой друг…

— И друга нет, — тихо сказала тетя Тася.

— Как?! — возмутился Николай.

— Паспорт. Себе я его не оставлю, только данные выпишу. Ну?

— Слушайте, уж не думаете ли вы, что я… ну, что я убийца? — вырвалось у Николая невольно.

— Убийца? — Она прищурилась оценивающе. — Нет, не думаю… Но что-то вы плывете, молодой человек…

— Плыву? — Николай почему-то сразу вспомнил черный берег реки, лодку, Сухова с дрожащими руками… Радость, вызванная ясным утром, новым местом и чувством безопасности, померкла. Николай устал, пока говорил с этой опротивевшей ему тетей Тасей, и мечтал только об одном — сбежать побыстрее из унылой каморки, с сырым затхлым запахом, с нищенской кроватью и казенной тумбочкой! Да еще это квадратное окошко, прорубленное в глухой стене, чтобы иметь право брать с постояльцев четыре рубля в сезон и два рубля после сезона! Его охватило желание выпить, он даже представил, как купит в магазине чекушку водки, выльет ее всю в стакан и выпьет в один дух большими свободными глотками, и сразу мир станет иным.

— Ну, ладно, пошутили, и будя, — сказал Николай озабоченно и, вынув из кармана паспорт, протянул его тете Тасе. Потом отсчитал четырнадцать рублей и тоже отдал. — Только вот что, — он остановил женщину, — паспорт мне все-таки понадобится.

Она вышла в другую комнату и, склонившись к столу, принялась шариковой ручкой выцарапывать данные паспорта на каком-то клочке газеты. А он мучительно остро почувствовал, что нехорошо это, но сдержался, промолчал, только пристально посмотрел тете Тасе в затылок с тощим пучком волос.

— Тут написано, что вы из Львова, — хозяйка искоса глянула на Николая.

— Раз написано, значит, так и есть, — тихо ответил он.

— А вы сказали, что приехали из Тамбова…

— Раз сказал, значит, приехал из Тамбова. А прописан во Львове. Что здесь непонятного?

— А поезд пришел из Москвы… — хозяйка улыбнулась.

— Ну и что? — Николай в упор посмотрел ей в глаза.

— Больно много перемещаетесь… Только и того… Я и сказать ничего не хотела… Просто так… — она увидела в его глазах что-то заставившее ее так невнятно, скомканно оправдываться.

— Заскакивал я в Тамбов на пару дней… С товарищем служили вместе, вот и решил поглядеть, как он живет в славном городе Тамбове… Ничего живет, — добавил он вроде про себя.

* * *

В парикмахерской пол и стены были залиты солнцем, зеркала сверкали слепящими бликами, даже на никелированную штангу вешалки было больно смотреть. Николай оказался первым посетителем и некоторое время стоял в прямоугольнике двери, с удивлением осматривая пустые кресла. И вдруг увидел себя.

— Да, старик, — только и протянул он.

Перед ним во весь рост красовался тип с заросшей физиономией, всклокоченными волосами и бегающим взглядом. Джинсы были, правда, в порядке, но свитерок не мешало бы освежить, а то и вовсе сменить.

В зал вошел пожилой смуглый человек, быстро взглянул на Николая и прошел мимо, сразу, видимо, вынеся ему свой приговор.

— С чем пожаловали, молодой человек? — спросил парикмахер, копаясь в своем ящике.

— Марафет будем наводить, батя.

— По всем статьям марафет? — уточнил старик.

— По всем, батя.

— Постричь? — старик смотрел на него в зеркало, не оборачиваясь. — Побрить? Маленький массажик? Головку помоем?

Не отвечая, Николай поудобнее уселся в кресло, еще раз пристально глянул себе в глаза.

— Поехали, батя. Покажи, чего умеешь… Шею не подбривать, виски не снимать и вообще постарайся не наследить на голове. Чтоб никто не догадался, что я из парикмахерской, усек?

— Десятка, — ответил старик.