Ошибка в объекте

— Хороший бинокль, — сказал он, глядя на внушительное черное сооружение с фиолетово поблескивающими просветленными линзами. — Мечта детства, можно сказать, — вздохнул Бузыкин с таким надрывом, что трудно было усомниться в его искренности. — Многие годы мечтал плыть на корабле, — он обвел каюту взглядом, — смотреть в бинокль на берега, махать рукой девушкам, а они стоят на берегу и провожают тебя грустными глазами. А ты уже смотришь на колхозное стадо, на кирпичный заводик, на рыбаков… Обвалилась мечта, обрушилась. И только пыль на том месте, где стояло голубое сверкающее здание.

— Между прочим, бинокль числится среди похищенных вещей, — заметил Шестаков. — Как ты это объясняешь?

— Если числится, — рассудительно заметил Бузыкин, — значит, пропал. А скоро навигация… Эта старушка, — он похлопал по стенке каюты, — тихо заскользит по вечерней реке, и дорожка от красного солнца будет сверкать за кормой, и никто не остановится у перил с биноклем в руке, и девушки на берегу не помашут платками… Не будут они радостно смущаться под взглядом этих больших фиолетовых глаз. — Бузыкин смотрел в иллюминатор, и казалось, его совершенно не интересуют набившиеся в каюту люди.

— Откуда эти кольца? — спросил Шестаков.

— Кольца? — удивился Бузыкин. — Вон что вас волнует… Возьмите их себе. Подумаешь, кольца… Бинокля жалко! А можно было смотреть вперед и видеть далеко-далеко — первый бакен и второй… И встречную баржу я бы узнал задолго до того, как поравнялись бы бортами… Стоишь на носу, ветер треплет волосы, на тебе замызганные штаны, а плечи, грудь голые, залиты солнцем, зной струится по всему телу, и в руках у тебя эта глазастая штуковина, и ты смотришь вперед на тыщи километров…

Демин подошел к Бузыкину, сел рядом, подождал, пока тот замолчит.

— Невеселая история, — заметил он сочувствующе. — Но как знать, кое-что может вернуться…

— Да! — Бузыкин с интересом посмотрел Демину в глаза. — Нет, все опять становится мечтой, как и двадцать лет назад. Вот что обидно. Как и двадцать лет назад…

— Скажи, Бузыкин, а как получилось, что ты так наследил в универмаге? Отпечатки твоих пальцев на каждом шагу!

— Оплошал, — сказал Бузыкин. — Оплошал. Он говорит мне: какой смысл надевать перчатки, если весь универмаг захватан покупателями. Я был чуть выпивши… И поверил. Поверил.

— А сам-то он работал в перчатках, — заметил Демин.

— Да, я уж потом увидел. Спрашиваю — чего перчатки не снимаешь, если уж здесь все так захватано… А он говорит, что стекло, дескать, порезаться можно… И опять я ему поверил. Простоват. — Бузыкин виновато развел руками. — Сейчас все понимаю, а когда на деле — волнуюсь. В душе ведь я честный человек, может быть, вам это смешно покажется, но я очень хороший работник… Скажи, Михалыч, хороший я работник?

— Неплохой, — кивнул капитан.

— А ботиночки неплохие, — Демин показал взглядом на ноги Бузыкина. — Сколько отдал?

— Не помню, на руках брал… — Бузыкин спрятал ноги под лежак.

— Похоже, финские? — спросил Демин.

— Кто их знает:… Носились бы хорошо, а там пусть хоть мандриковские.

— В универмаге точно такие пропали, — сказал Шестаков.

— И что это доказывает, опровергает, кого в чем уличает?

— Остановись, Бузыкин, — Демин похлопал парня по массивной коленке. — Эти ботиночки продавцы припрятали. Не пустили в продажу. Нарушили закон. А накладные и прочая документация остались. Понимаешь?

— Что, и здесь влип? — обиженно спросил Бузыкин.

— Похоже на то, парень, — кивнул Демин. — Похоже на то.

— Вот непруха пошла! — искренне воскликнул Бузыкин. — Даже на чужих преступлениях летишь! Надо же, а я гвоздь в стену вбил, хороший гвоздь выбрал, все по каюте ходил, место подыскивал, где бы это, думаю, бинокль повесить? И почему, вы полагаете, я повесил именно здесь? О, расчет правильный… Плывет баржа мимо зеленых берегов, мимо золотых пляжей, на которых девушки загорают и руками машут, а ты, к примеру, у борта стоишь, и возникло в тебе желание с девушкой познакомиться… Протягиваешь руку в иллюминатор, снимаешь бинокль с гвоздя, а он новенький, кожей от футляра пахнет, на солнце синими искрами играет…

— А ведь в самом деле неплохо! — воскликнул Демин. — После твоих рассказов самому захотелось на этой посудине в плаванье пойти!

— Точно? — обрадовался Бузыкин. — Берите бинокль! Не жалко!

— Я бы взял, да вот товарищ не позволит, — Демин кивнул на Шестакова. — Он розыск ведет, понимаешь? Для него этот бинокль — вещдок, важное вещественное доказательство.

— Так осквернить вещь! — горько воскликнул Бузыкин. — Бинокль обозвать таким словом! Вещдок! Ужас!

— Скажи, Бузыкин, а как зовут приятеля, о котором ты рассказывал?

— Какого приятеля?

— Ну, который уговорил тебя без перчаток работать?

— А-а… Мне приятно, конечно, что вы прониклись моей мечтой заветной, но назвать его не могу. Он со мной поступил нехорошо, но это наше дело. А вот так запросто, взять да выложить… Нет. Совесть не позволяет.

— А в универмаг лезть позволяет совесть?! — гневно воскликнул Шестаков, нависнув над Бузыкиным небольшим своим телом.

— Позволяет, — кивнул Бузыкин. — Очень даже позволяет.