Ошибка в объекте

Демин поразился происшедшей в ней перемене. Рядом с Равской она явно присмирела. Было ясно, что Равская крепко держала их в руках, с каждой из женщин она встретилась взглядом и каждой будто отдала молчаливый приказ — молчите, будьте осторожны, не болтайте лишнего. Только что за столом все были равноправными собеседниками. Даже Галя, которая и обронила-то два-три слова. Теперь же и Зина, и Лариса, и Галя как бы отодвинулись, и за столом остались двое — Равская и Демин. Он понял, что предстоит нелегкая задача подавить властность Равской, показать женщинам ее уязвимость, показать, что за ее уверенностью нет ничего, кроме апломба. Демин осторожно посмотрел в сторону выхода и удовлетворенно опустил глаза. Он увидел Кувакина. В глубине вестибюля мелькнула милицейская форма. Значит, все в порядке.

— Я смотрю, вы все никак не соберетесь рассказать нам что-нибудь интересное. — Равская вызывающе посмотрела на Демина. — Тогда я, пожалуй, воспользуюсь этой маленькой заминкой и схожу приведу себя в порядок. С дамами вы уже познакомились, скучать, надеюсь, не будете.

Равская поднялась, одернула свитер, смахнула с него невидимую пылинку, протянула руку к сумке. И мгновенно, за какую-то секунду побледнела, увидев, что сумку взял с подоконника Демин.

— Вы хотите поухаживать за мной? — улыбнулась Равская. — С вашей стороны это очень мило!

Демин не мог не отдать должное ее самообладанию. Совершенно серое под косметикой лицо, серые перламутровые губы, судорожно пульсирующая жилка на шее и непосредственная, может быть, даже обворожительная улыбка.

— Нет, сегодня мне не до ухаживаний, — ответил Демин. — Просто я хочу посмотреть, что у вас в сумочке.

— Вы имеете на это право?

— Да.

— Право сильного?

— Как вам угодно.

— Ну что ж, валяйте, — со вкусом произнесла последнее слово Равская, — благородный потрошитель женских сумочек… Я сейчас.

И, резко поднявшись, она пошла по проходу между столиками. Равская шла чуть быстрее, чем требовалось. Впрочем, это можно было объяснить ее раздраженным состоянием.

— Ирина Андреевна!

Но Равская, лишь обернувшись на секунду, сделала успокаивающий жест. Мол, не беспокойтесь, я через несколько минут вернусь. Она остановилась метра за три до стеклянных дверей — за ними, сложив руки за спиной, стоял Кувакин. Равская несколько мгновений молча, исподлобья рассматривала его улыбающееся лицо, потом повернулась и пошла к столику. Решительно села. Зло посмотрела на Демина.

— Как это понимать? — спросила она.

— Что вы имеете в виду? — вскинул брови Демин.

— Там стоит ваш помощник…

— Коля? Что же вы не позвали его? — Демин поднялся и махнул Кувакину рукой, приглашая подойти. — Коля, — сказал он, когда Кувакин приблизился, — будь добр, скажи метрдотелю, вон тому, пусть подаст нам… несколько листов стандартной бумаги. Будем составлять акт. Ирина Андреевна, это ваша сумочка?

— Какая? Эта? С чего вы взяли? Она стояла на подоконнике… может быть, кто-то забыл ее?

Демин вынул из сумочки плотный, перевязанный пакет и, отогнув надорванный клочок бумаги, показал Равской пачку денег.

— И вы так легко отказываетесь от всего этого? — спросил он. — Пока вы ходили здороваться с моим другом, я позволил себе полюбопытствовать — что же в вашей сумочке… Вот эти женщины готовы подтвердить, что сумочка эта ваша, что пакет лежал в сумочке, что в пакете оказались деньги, причем не наши какие-то деньги…

— Зина! — негодующе воскликнула Равская. — Что он говорит?! Он склоняет вас к оговору! Это же преступление! Ну, знаете… — Равская, словно бы не в силах сдержать гнев, оглянулась по сторонам. — Я достаточно наслышана о ваших методах, но чтобы вот так, нагло, бесцеремонно, в полном противоречии с законом, с правами человека…

Зина молчала, и ни одна жилка не дрогнула на ее лице. Она неотрывно смотрела на Равскую, прямо в глаза, может быть, только сейчас поняв ее до конца.

Метрдотель принес несколько листков бумаги, Кувакин взял свободный стул у соседнего столика и присел рядом с Деминым.

— Я протестую! — звеняще сказала Равская, гораздо громче, нежели требовалось. — Я надеюсь, что все происходящее здесь станет известным вашему начальству.

— Безусловно, — негромко ответил Демин, вынимая ручку и придвигая к себе листки бумаги.

— Я хочу предупредить вас, — уже кричала Равская, — что все станет известным не только вашему начальству, но и многим другим людям, над которыми ваше начальство не властно! — она оглянулась по сторонам, как бы призывая в свидетели разноязычную ресторанную толпу. — Зина! Ты слышишь!

— Я слышу, Ирусик, я не глухая.

— И ты подпишешь эту заведомо беспардонную ложь?!

— Ну, а как же, Ирусик?

— Но ведь тем самым ты подпишешь приговор самой себе! Ты себя в тюрьму сажаешь! И их тоже! — Равская кивнула на притихших Ларису и Галю.

— Нет, Ирусик. Мы вели себя некрасиво, может быть, мы вели себя непорядочно. Но это все. Если судья найдет нужным, он пожурит нас за безнравственность… И наверно, будет прав. А что касается тюрьмы, то похоже на то, что сядешь ты. И я очень этому рада, Ирусик. Сумочка принадлежит тебе, мы все ее очень хорошо знаем.