Ошибка (СИ)

— Верно, — Эйи улыбнулся, — но если он исказит пожелания божества ради собственной выгоды, то ему потом придётся плохо. Так что в его интересах проявлять дипломатические качества.

— Ясно.

— Но я не хочу, чтобы ты просто сыграл жреца, — Эйи посмотрел на Глена с искорками веселья в глазах. — Мне нужен конфликт, неразрешимое противоречие между волей божества и волей жреца.

Глен глянул на того с удивлением.

— Но как такое может возникнуть?

— Очень просто. Когда у жреца появляется иллюзия свободы воли.

— То есть какие-то… собственные желания?

— Да, мало того, что собственные, так еще и неправильные.

— Я не смогу это сыграть. Мне не очень понятно про свободу воли, а если она должна быть еще и неправильной…

— Ты-то не сможешь? — Эйи заглянул ему в глаза.

— Погоди… — Глен посмотрел в сторону.

— А теперь послушай внимательно, — Эйи пододвинулся к нему поближе, положив свою руку на его, — мне нужно, чтобы ты сыграл именно свободу воли. Не насущную потребность, которая не даёт тебе жить, а вполне осознанное желание. Пусть и неправильное, но твоё, собственное, то, которое ты можешь сам себе объяснить и которое возникло в твоём личном сознании, которому нет предпосылок…

— Я попробую, — Глен сверкнул глазами. — Но это будет сложно.

— Я знаю, ты любил играть в шахматы. Уж извини, предоставить тебе это не могу… но могу провести аналогию. Ты ведь во время партии проявляешь собственную волю, да? Хотя она и диктуется условиями, но, насколько я знаю, у тебя всегда есть несколько вариантов. А твой соперник — он может быть кем угодно; это для тебя не имеет значения, ты просто выбираешь ходы, которые наиболее верно приведут тебя к победе.

— Подожди, кажется, я немного понял… А в нашем случае, получается… чего может захотеть жрец? Ну разве что — самому стать божеством?

— Прекрасно.

— А зачем?..

— Да в том-то и дело, что неизвестно, зачем! Главное — это его воля, она не зависит от внешних обстоятельств, и он может себе её объяснить, ну там, к примеру, какими-то своими выдающимися качествами, возможностями, которыми другие не обладают, и так далее, и тому подобное; да что угодно! Прояви фантазию.

Глаза Глена блестели инициативой.

— Знаешь, это звучит… замечательно!

— Ну что ж, — сказал Эйи, — тогда я буду тем самым божеством. И не переживай, если у тебя вдруг сразу что-то не будет получаться — это к тому же своеобразная импровизация выйдет — я буду направлять твои действия и слова, тебе останется только войти в роль и не выходить из неё до конца; это должна быть крайняя степень сосредоточенности — отнесись к этому серьёзно.

— Хорошо. Я понял.

…Играли едва не до рассвета. Поначалу Глен и правда чувствовал неуверенность: он всё никак не мог синхронизировать свою роль и собственный разум, отсюда было ощущение, будто он всё делает неестественно. Эйи это понимал; именно поэтому до самой кульминации они воспроизвели несколько «ознакомительных» сценок для того, чтобы Глен адаптировался. Да Эйи и самому, по правде говоря, сложно было без предварительной подготовки войти в роль.

Теперь, когда оба немного попривыкли, самым важным было не просто отождествить себя с персонажем на уровне сознания, но и не упустить этого, продержаться так до конца. Это не было бы необходимо, находись они в простом театре, где сценарий расписан и выучен заранее; но в данном случае это было обязательным условием. Основной целью, с которой Эйи всё это задумал, было заставить Глена почувствовать свободу, причем аж двойную: не просто свободу игры, освобождение от личного «я», но и ту самую свободу воли внутри этой игры, подразумеваемую сценарием. Для этого — Эйи понимал — Глену нужно было проделать значительные усилия.

На самом моменте прямого проявления конфликта у Глена поначалу возникли проблемы: из-за умственных усилий, направленных на осознание понятия «свобода воли», он не мог должным образом сконцентрироваться на роли. Он озвучил то, что должен был сказать, но как-то машинально; Эйи показалось, что синхронизация в этот момент была упущена. Тогда он решил немного помочь, проявив неожиданно сильные эмоции; в совокупности с ними слова, которые они сопровождали, вернули Глена в роль отступившего от правил жреца. И в ответ на эти слова, уже вполне искренне, с каким-то экзальтированным взглядом, Глен прокричал:

— Потому, что я так считаю нужным!!!

Эйи не мог не прикрыть глаза с удовлетворением.

Развязку доиграли с меньшим жаром, но всё с той же сосредоточенностью; больше Глен её не терял.

В конце, когда они уже возвращались в шале, он сказал:

— А знаешь, я ведь в тот момент действительно почувствовал, что значит «свобода воли» … У меня были такие сильные эмоции. И такие необычные. Правда, сейчас я вряд ли смогу это описать…