Ошибка природы

Он злился. Я понимала, что не на меня. На Гордона. Он его все еще ненавидел — даже мертвого!

— Костя, что тогда произошло с театром? Почему внезапно дружная компания, которая, по словам той же Сони, была собранием «умных, талантливых, красивых и благородных» людей, вдруг трещит по швам? Почему ваша почти идеальная дружба вдруг превратилась в ненависть?

— Помилуйте, какая ненависть? Я не стал бы говорить о ненависти! Скажем по-другому, мы перестали друг в друге нуждаться! Поэтому предпочли разойтись. А развал произошел частично по Сониной вине. Ее ссора с Ольгой послужила причиной охлаждения наших отношений.

— Ссора? — переспросила я. — Я не ослышалась?

— Ну да. Понимаете, она сама возвела Ольгу в ранг романтических красавиц. Вышло все достаточно глупо. Когда Ольга появилась у нас, на нее никто не обратил внимания. Несчастный, довольно некрасивый подросток, не более того! Вы слышали когда-нибудь историю Блока и Любы Менделеевой?

— Конечно, — кивнула я. Только сейчас я вдруг поняла, что произошло с Олей.

— Когда Блок, как вам известно, один из красивейших поэтов, в которого влюблялись обалденные по уму, красоте, таланту женщины, вдруг отчаянно влюбился в эту глупенькую дочку ученого, скуластую и некрасивую? Что, помимо Блока, в нее влюблялась еще масса мужчин, вы тоже знаете?

— Да, — кивнула я.

— А дело все было в Офелии, — улыбнулся Пряников. — «Гамлет» вообще трагедия странная. Такое чувство, что, играя ее, переживаешь все сам. Текст так силен и настолько отражает происходящее с тобой, что ты как бы сам становишься своим же героем. Гениальность автора такова, что из довольно заурядной детективной фабулы легенды о принце Гамлете получилась грандиозная сага, исполненная высокой страсти!

Оля, на которую надели платьице Офелии, чудесным образом преобразилась, как и Люба Менделеева. Подобно ей она обрела вдруг какую-то трагическую хрупкость, и все мужчины театра вдруг превратились в Блока… То, что «Офелия» после спектакля могла запулить в тебя целую обойму трехэтажного мата, швырнуть в тебя, пардон, бюстгальтером и послать всех на три буквы, ежели ей не угодили, никого не смущало. Даже в эти моменты Оля была Офелией! А рядом находились Маша и Соня. И сейчас, когда это чертово наваждение ушло, я понимаю, что обе женщины были куда загадочнее, куда прекраснее! Чего стоила Маша в роли Гертруды! Но все затмевала наша «крошка Цахес»! То, что произошло дальше, было естественным результатом. Оля обнаглела, стала требовать к себе исключительного отношения, явилась к Соне, у них случилась ссора. Я слышал только кусочек разговора случайно. Выглядело это так — Соня очень кричала на Олю.

— Кричала? — не поверила я своим ушам. Соня, на мой взгляд, кричать просто не умела!

— Кричала, — кивком подтвердил он свои слова. — «Я тебе не верю! Ты грязная и лживая сука, убирайся отсюда!» После этого Ольга выскочила вся в слезах, как ошпаренная, пролетела мимо меня и исчезла. Соня вышла следом, с красными пятнами на щеках и злыми глазами. Такой я видел ее впервые. «Что случилось?» — спросил я. Она взглянула на меня абсолютно пустыми глазами и процедила сквозь зубы: «Не твое собачье дело!»

Я не могла во все это поверить. Соня, которую я успела узнать, казалась мне совершенно непохожей на ту Соню, которая рождалась из мутной пены рассказа Пряникова.

— Для меня это было потрясением, — он загасил сигарету в пепельнице. — Я же был в нее влюблен, а эта фурия, простите, ничем не напоминала мне «женщину моей мечты».

— И вы не пытались узнать, что же тогда произошло?

— А я это знаю, — пожал он плечом. — Узнал немного позже, из первых уст. Оля стала моей любовницей, вы уж простите за подробности, и все рассказала сама. История ужасная, я сначала не поверил ей точно так же, как и Соня. Но вот реакции у нас были разные…

Он загадочно усмехнулся.

— Простите, мне уже пора. Сейчас начнется урок.

— Постойте, а что же там произошло? — попыталась остановить его я.

— Пусть вам Оля расскажет, — отмахнулся он. — Если сочтет нужным. Я не уполномочен раскрывать ее тайну.

* * *

Вся эта история показалась мне еще темнее, чем вначале, честное слово!

Меня снова охватил приступ мрачного отчаяния и бешенства, но тем не менее теперь я почему-то чувствовала, что непонятным образом зацепилась за тот самый вожделенный конец ниточки, которая распутает весь клубок!

Я проводила взглядом удаляющуюся фигуру Пряникова — он шел к школе.

«Сегодня я буду знать все, — решила твердо. — Даже если мне придется проходить за господином Пряниковым целую ночь напролет!»

Даже если он убийца.

Я сжала руки и посмотрела на Пенса. Пенс понимал меня без слов.

— Ты думаешь, это он? — тихо спросил он.

— Ничего я пока не думаю. Я планирую еще поговорить с Ванцовым, и уже потом, после попыток прояснить эту кретинскую ситуацию, когда все играют в странное благородство, я выслежу этого перебинтованного урода, источающего благородные запахи… Стоп!

Мысль была стремительной и неожиданной. Как молния, озаряющая темный небосклон. В принципе, мое сознание и напоминало собой этот самый мрачный небосклон.