Ошибка Лео Понтекорво

Хорошо хоть потом меня посадили сюда. И оставили в покое. Знаете, как я удивился, увидев вас? Знаете? Мне ужасно не хватало вас. Я никогда так не скучал по вам. Возможно, потому, что вы мне все прощали. Быть сыном — самая прекрасная вещь на свете, потому сыновьям прощается все. Ты, мама, всегда в шутку говорила мне, когда я баловался: «Твои сыновья отомстят за меня». Тогда ты не знала, насколько ты окажешься права. Возможно, ты даже вообразить себе не могла непреклонность внуков (насчет невестки у тебя имелись кое-какие подозрения. За это готов дать расписку). Их бессердечность. Но как только ты становишься мужем и отцом, тебе не прощается ничего. Правда, папа? Больше у тебя нет иммунитета неприкосновенности. Все готовы наброситься на тебя. Все показывают на тебя пальцем. Все только и ждут, когда ты сделаешь неверный шаг. Да, кажется, что они только этого и ждут. Только и надеются, что папочка и муженек сотворит какую-нибудь глупость. Глупость, за которую придется дорого заплатить. Непоправимой обидой.

А сейчас Лео говорит с отцом и матерью о документальном фильме, который он смотрел с сыновьями несколько месяцев назад. Одна из последних программ, которые он посмотрел вмести с Фили и Сэми. Когда для тех двоих было еще привилегией смотреть телевизор с отцом.

Знаете, эта передача называется «Кварк». Вы не могли знать ее. Ее ведет некий Пьеро Анджела. Элегантный, подкованный, ироничный ведущий. Из тех, кто понравился бы тебе, папа. Из тех, с кем бы ты с удовольствием поговорил о политике и обществе. Не говоря уж о тебе, мама. Ты бы потеряла голову от такого человека, как Пьеро Анджела. Он очаровал бы тебя своим британским шармом.

В общем, я смотрел с вашими внуками документальный фильм производства Би-Би-Си, блестяще представленный доктором Пьеро Анджела. Должен сказать, что меня сразу же поразило название фильма. Название поистине литературное.

ПРИРОДА: ОТНОШЕНИЯ ОТЦОВ И ДЕТЕЙ.

В этом название было все. Исчерпывающий заголовок. Великолепный заголовок. Вы не думаете, что природа вся в этом? В этой вечно повторяющейся связи. В этом вечном обновлении. Если бы вы только видели эти образы. Львица с львятами. Газель с детенышами. Даже такие отвратительные твари, как удав или жаба, становятся такими заботливыми со своим потомством… Все выражало единое чувство. Яростное, отчаянное желание защищать и быть защищенным. Понимаете, мои милые души, защищать и быть защищенным. Это самое важное на свете. Это то, чего мне так не хватает. Да, я знаю, что вы меня понимаете… Видите? Вы меня не оставили. Вы здесь. Вы пришли ко мне. Иначе и быть не могло. На самом деле, иначе и быть не могло… Но не стойте там, подойдите. Да, как тогда. Именно как тогда, когда я боялся и проскальзывал в вашу комнату. Я знал, что вы будете возражать. И я любил эти возражения. Но также я знал, что в конце концов вы уступите. Я упивался абсолютной властью над вами и вашей властью надо мной… я был в восторге от кровати, которая мне казалась такой большой. От вашего матраса, набитого шерстью. Ну же, идите сюда. Устраивайтесь здесь. Вы же ничего не весите, вы очень легкие.

Так Лео заснул крепким младенческим сном, свернувшись калачиком, в объятиях отца и матери, которые не переставали ласкать его. Потакать ему. Которые не переставали нашептывать ему: не волнуйся, все хорошо, ты не один, не дрожи. Мама и папа рядом. И Лео прекрасно засыпал. Глубоким сном. Запах отцовского лосьона для бритья, камфорный аромат матери. Он тихо спал. Как никогда раньше.

Лео перебрал в уме десяток лиц и фигур, которыми он наделял в последние месяцы судью (или судей), устроивших ему все это.

Он задействовал все свое воображение! Он совершил невозможное, свернул горы. Иногда «Доктор» представлялся толстым, бледным и несчастным типом, который только и ждал, как бы досадить такому замечательному человеку, как Лео. Иногда как подвижный, сухопарый и желчный тип. Потом как невежественный и неотесанный сбир. На смену которому быстро пришел изящный раздражительный денди, безбородый выпускник юрфака, до фанатизма преданный Закону. Целая толпа человеческих типов, более или менее приемлемых, сменяли друг друга.

Но ни один из них не походил на личность, с которой он оказался лицом к лицу, после того как на пятое утро его ареста пришли охранники и повели его через длинный коридор в душное и захламленное помещение, в котором сочетание серого, бежевого и желтого цветов лишний раз подчеркивало нездоровую атмосферу.

Перед дверьми в кабинет общественного служителя Лео ждал Эррера. Эррера взъерошенный. Эррера раздосадованный. И еще более и более: Эррера разъяренный. Увидев безумные глаза своего адвоката, Лео сначала подумал, что он является объектом такой ярости Эрреры. Почему нет? Он уже привык к тому, что люди сердятся на него без причины. Вот еще одно проявление стоицизма, подумал Лео, которому его приучила тюрьма всего за несколько дней.