Ошибка Лео Понтекорво

«Ну да! Какой отличный ответ! Я только сейчас это понимаю! Глядя на фотографию, я это понимаю. Я понимаю, что фотографии лгут. Фотографии — это настоящая проблема, понимаешь? При помощи фотографий эти ублюдки портят тебе жизнь. И в тот вечер, когда передавали новости по телевидению. За ведущим была фотография. Когда я услышал, что говорят обо мне, не веря своим ушам, я уставился в экран. И увидел себя там, рядом с тем типом. Это был я и не я. На той фотографии был изображен я, но на ней не было ничего от меня. Вся проблема в фотографиях. Фотографии способны принести несчастье. Это из-за некоторых фотографий твоя жена перестает разговаривать с тобой, а твои сыновья больше не желают тебя видеть, а ты скрываешься в подвале, как сумасшедший или вор. Из-за таких вот фотографий я испытываю стыд. Скажи мне, что ты меня понимаешь. Скажи мне, что ты тоже видишь, что они со мной сделали. Что со мной делают».

«Да, я вижу, прекрасно это вижу, Лео. А теперь успокойся. Присядь сюда и успокойся. Увидишь, мы заставим их расплатиться за все. Они возьмут назад свои слова».

«Нет! Ты не понимаешь! Я хочу, чтобы ты сказал, что и в тебе эта фотография вызывает такой же страх, как и у меня. Мистификация, искажение, обман. Вот их орудия…»

Хотя Лео говорил экзальтированным тоном, хотя его восприятие действительности отчасти не соответствовало реальности, нельзя было отрицать, что эта напыщенная фотография немножко лгала. Что было особенно обманчивым на этой фотографии, которую Рахиль оправила в рамочку и держала на столике у входа (кто только мог взять ее оттуда и передать ненасытным гиенам?), подальше от нескромных глаз, фотографии, которая стояла там, напоминая Лео о том, чего он больше никогда не должен делать? Фотографии, на которой Лео был изображен с безупречной выправкой профессионального ездока верхом на гнедом коне с черной гривой, голенями и хвостом и твердо сжимающим поводья.

Среди тысячи фотографий, сделанных в середине его жизненного пути, не было более неподходящей, чтобы воспроизвести человека с хорошим вкусом и исключительной самоиронией. Но кто бы мог объяснить рассеянным пожирателям газетных статей и телепередач, что этот всадник даже если и виновен в чем-то, то вовсе не в том, о чем заставляла подумать фотография.

Это Рахиль запечатлела его прошлой весной в манеже Ольджаты, когда Лео решил, спустя несколько лет бездействия и по совету знакомого диетолога, взять несколько уроков верховой езды. Уступив тщеславию новичка, скрывающего невежество правильностью снаряжения, он приобрел облегающие штаны кремового цвета, коричневые кожаные сапоги и, главное, смешной жакет в клеточку. Всякий, кто разбирается в верховой езде, увидел бы в посадке Лео признаки неопытности: пятки высоко задраны, спина изогнута, напряженность. Но сколько вокруг экспертов в верховой езде? Парочка снобов и лошадников, которые и газет-то, наверное, не читают, и телевизора не смотрят, так как предпочитают им свежий воздух.

Эта фотография должна была возбуждать в людях совсем противоположное чувство: подозрение в немалой самоуверенности, подозрение, легко перерождающееся в агрессивность и негодование. Именно от такого типа, который позирует сегодня, разодевшись, как лорд Бруммель, который не замечает, как он смешон, изображая из себя конный памятник, ты ждешь болезненных и жалких преступлений. Только такой придурок в бабских штанишках может бороться с кризисом среднего возраста, в отличие от других сверстников его круга, не приобретая эксклюзивный автомобиль или трахая инструкторшу по аэробике своей жены, а избрав дорожку коррупции, ростовщичества, педофилии…

И всем наплевать, что эта фотография не передает твоей сути. Более того, эта фотография как бы зеркальное отражение всего того, чем ты так безумно стремился казаться. Эта фотография более живая. Она более настоящая, чем ты сам. Более однозначная, чем любой приговор, более убедительная, чем любой тест, более обстоятельная, чем любая экспертиза или свидетельство. Эта фотография и есть ты, как тебя воспринимают другие. Поэтому она так волнует. Поэтому она столь могущественна. Столь жестока. Потому что она говорит миру то, что он хочет слышать: никто не ассоциируется лучше с пороком тщеславия, чем запечатленный на ней человек.

Их было четверо. Люди в форме, нарушившие покой его кабинета на цокольном этаже. Это случилось ранним утром ближе к концу сентября. Они повели себя деликатно и благопристойно. Прежде чем войти, они постучали в дверь, ожидая, что кто-нибудь проявит признаки жизни. Лео, чей сон был очень чуток, вскочил, услышав шум останавливающихся у дома машин, голоса приближающихся полицейских и домофон, затем звонок и раздражающее шарканье ног над головой, когда кто-то постучал в его дверь.