Ошибка Лео Понтекорво

Этот вопрос сейчас задает себе Лео перед зеркалом и не находит ответа. Впрочем, в третьем дне в горах не было ничего дурного, с долей иронии, пока еще оставшейся у него, подумал он. Неужели все началось именно тогда? Или речь идет о ретроспективном смешении фактов? А если это так? Возможно, Лео нужно вспомнить третий день именно таким. Возможно, ему нужно драматизировать его. Придать ему значимости через пафос. Все утратило бы смысл, если бы он не вспомнил этот третий день. Так Лео смог бы убедить себя в неизбежности случившегося позже. Он был не в силах что-либо изменить. Это его история, и все тут! Если бы все пошло иначе, тот третий день не всплывал бы так ярко в памяти. Лео не стал бы так тщательно анализировать его, как важную веху своей жизни. Да он вообще о нем не вспомнил. В общем, если бы то первое письмо никогда в жизни не пришло бы, если бы Камилла не подвиглась написать ему, сейчас, шесть месяцев спустя, Лео не стоял бы здесь и не разбирал с дотошностью педанта этот третий день.

С другой стороны, в тот незабываемый третий день произошли другие события, которые могли спровоцировать ее на ненормальный и неуместный поступок, то есть на письмо.

В конце концов, Самуэль и Филиппо вернулись раньше обычного из-за сильного снегопада, пять минут спустя после раннего же возвращения Рахили. Облепленные снегом, братья напоминали кукол на веревочках. Увидев их, Лео почувствовал внезапное облегчение.

Пять минут в компании с женой и этой девчонкой были не самыми лучшими для него.

Рахиль рассердилась, что Камилла, увидев ее входящую с сумками, даже не шелохнулась, чтобы помочь ей, а уткнулась мордочкой в свои книжки. Лео знал, насколько Рахиль раздражал тот факт, что за все время их пребывания в горах Камилла ни разу не предложила ей свою помощь, хотя бы накрыть на стол. Конечно, если бы она вызвалась помочь, Рахиль не стала бы заставлять ее делать что-либо. Но то, что Камилла ни разу не проявила подобной инициативы, выводило ее из себя. Речь шла о необременительных правилах поведения, которые Рахиль усвоила в своей скромной семье и от которых никогда не отступала. Работа считалась в ее семье единственной настоящей ценностью. Работа была залогом человеческого достоинства. Именно поэтому, когда в дом Понтекорво приходил, например, какой-нибудь плотник со своим сыном или юным подмастерьем, чтобы собрать книжный шкаф, Рахиль, запыхавшись, вбегала в комнату сыновей, где они валялись после обеда на кровати, читая комиксы или смотря телевизор, и приказывала: «Вставайте! Пришел плотник со своим помощником!» Как будто сыновья могли им чем-то помочь. Но плотник и его помощник не должны были видеть ее сыновей, предающихся постыдному безделью! Какой позор! Пусть они лучше покажутся бесполезно деятельными, чем явно бездеятельными. Пусть их видят хотя бы на ногах. Хотя бы из уважения к их ровеснику, который работает. Приведем другой пример. Бывало, к ним приходил мебельщик, чтобы поменять чехлы на диванах. Пока два тяжелых дивана несли из гостиной до грузовичка, припаркованного на бульваре, Рахиль принималась помогать (а скорее мешать) ковровщику и здоровенному детине, которого тот брал себе в помощники.

Для Рахили было лучше, если ее примут за плохую работницу, которая только мешается под ногами, чем за эдакую бездельницу-королеву, которая надменно взирает, как другие работают. Эта этика труда была привита ей отцом — трудоголиком, от влияния которого Рахиль так и не смогла избавиться. Естественно, что наглая бездеятельность Камиллы приводила ее в плохое настроение. Но что здесь можно было поделать? (И вообще, Рахиль, скажи-ка нам, что тебя не устраивает в Камилле. Что тебя угнетает. Давай, выскажи свои претензии. Прекрати скрываться. Не будь лицемеркой. Не выдумывай практические причины или принципы. Объясни, что для тебя невыносимо. Признайся раз и навсегда, что сначала было приятно, волнующе, даже умилительно видеть твоего маленького Самуэля влюбленным голубком, но со временем это стало беспокоить тебя. Сейчас, несмотря на нежный возраст женишка и невесты, дело принимает оборот угрожающий, некоторые вещи становятся недопустимыми. Объясни всем вокруг, почему уже несколько недель твоя внутренняя сирена непрерывно сигналит как безумная. Признайся, если осмелишься, что именно тебе не нравится в этой девчонке. И что никогда не понравится. Признайся, что кроме легкомысленного попустительства твоего мужа, тот факт, что Камилла не еврейка — серьезная проблема. Непреодолимое препятствие. Давай выкладывай все: не для того ты произвела на свет двух прекрасных еврейских мальчиков, чтобы отдать их первой попавшейся шиксе!)

Ранний приход Сэми и Филиппо немного ослабил напряжение, которое чувствовал Лео между двумя женщинами (одна, правда, женщина в миниатюре, но все же), находящимися не в лучшем настроении.

Едва они вошли, Рахиль обрушилась на них со своими распоряжениями. То, что она не могла поручить Камилле, она припасла для Самуэля и Филиппо. Все пойди туда и принеси то, все осторожнее не урони, не сломай.