Ошибка канцлера

В Москве скончалась царевна Прасковья. Никто пока еще не может сказать ничего определенного относительно ее предсмертного недуга. При дворе было объявлено, что царевна давно и тяжело болела той самой каменной болезнью, которая свела в могилу ее мать, царицу Прасковью Федоровну. Этим объясняют ее тяжелое настроение в последние полтора года и молчаливость. Но согласись, потеря почти одновременная любимого мужа и единственного сына – достаточная причина для любой, самой тяжелой меланхолии. К тому же мне не раз приходилось встречаться с царевной Прасковьей, и по ней трудно было заметить следы подобного рода болезни. Смуглый цвет ее кожи скрывал румянец, манера держаться была совершенно естественна и не сковывалась какими-то внутренними, с трудом подавляемыми страданиями. Она хорошо пела сама, но особенно любила слушать пение под привозимый из Малороссии музыкальный инструмент – домру. В штате ее сестры герцогини Екатерины были такие исполнители, мужчина и женщина.

Главное – царевна Прасковья не успела распорядиться своим наследством, о чем, несомненно, должна была позаботиться при длительной и тяжелой болезни. Большую часть ее имущества императрица взяла себе, часть отдала семейству фаворита и лишь незначительные остатки хозяйственной утвари уступила герцогине Екатерине. Для этих остатков оказалось достаточным двух небольших каменных строений около приобретенного царевной дворца в местности, называемой Старое Ваганьково, на высоком холме у Кремля. Римляне в таких случаях добавляли: „Так проходит мирская слава“, которой, впрочем, царевне добиться не удалось.

Меня несколько удивляет соединение покойной царевны с местными носителями либеральных идей. Царевна, безусловно, была далека от теории политики, но близка к основной ее цели и практике – идее власти. Мне кажется, это был тот род уничтоженных императрицей Анной Кондиций, которые Прасковья готова была принять и подписать. Каких уступок не стоит возможность владычествовать над себе подобными! Называют даже одного из руководителей этих недовольных. Вообрази только, это очень известный русский художник, носящий титул придворного портретиста, или в русском варианте – „персонных дел мастера“, некто Иван Никитин.

Сам Никитин сын придворного священника и племянник исповедника Петра I, что дало ему возможность рано выдвинуться, получить хорошее образование и завершить его поездкой в Италию, где о нем заботился по просьбе русского царя даже сам герцог Козимо Медичи. С недовольными связаны и два брата Никитина. Младший, Роман, тоже живописец, старший долгие годы был придворным священником в Измайлове, где его церковь служила местом встреч единомышленников. Со смертью царевны Прасковьи они потеряли надежный щит и возможность свободного общения. Судя по слухам, единомышленники хотели ограничить императорскую власть, но и продолжать начатые Петром I преобразования, о которых наследники великого монарха совсем забыли.

Ты, несомненно, поинтересуешься, откуда мне знакомы такие подробности. Никакого чуда в этом нет. К обрывкам московских разговоров, впрочем очень осторожных, прибавились слова графа Потоцкого, приехавшего в Москву поздравлять со вступлением на престол императрицу, в качестве польского посла. Однако откровенность его позиции, недовольство, которое он осмеливался высказывать в отношении числа заполнивших двор курляндцев и действий Кабинета министров, привели к его почти немедленной высылке. Уже 12 декабря 1731 года он получил предложение покинуть русский двор по собственной воле, а 12 января имел прощальную аудиенцию. И это несмотря на то, что императрица Анна так заинтересована сейчас в Польше и поддержке ее короля.