Ошибка

Так что да, думаю, после того, как Гаррет поделился со мной подробностями своего паршивого детства, я бы мог поделиться с ним своими. Но я не сделал этого, потому что это не самая моя любимая тема для разговоров.

Но сейчас? Сейчас я устал держать все это в себе.

– Ты хочешь узнать о моей жизни здесь? – ровным голосом спрашиваю я. – Опишу в двух словах: тут херово.

Гаррет опускает свою банку с пивом на колено и встречается со мной взглядом:

– Как так?

– Мой отец – старый алкоголик, Джи.

Он присвистывает:

– Ты серьезно?

Я киваю.

– Почему ты раньше мне об этом не говорил? – С огорченным видом Гаррет качает головой.

– Потому что в этом нет ничего такого. – Я пожимаю плечами. – Все так, как оно есть. Он то и дело срывается с катушек. А мы постоянно разгребаем его дерьмо.

– Поэтому вы с Джефом фактически сами управляете мастерской?

– Угу. – Я делаю вдох. Да пошло оно все! Если сейчас время признаний, нет смысла чего-то недоговаривать. – В следующем году я буду работать здесь на постоянной основе.

– Что ты имеешь в виду? – Гаррет хмурится. – Погоди, это из-за драфта? Я же уже говорил тебе…

Я перебиваю его:

– Я сам сделал так, чтобы меня не выбрали.

В глазах друга мелькают шок и обида, и его лицо становится мрачнее тучи:

– Блин, скажи, что ты не шутишь.

Я киваю.

– Почему, черт тебя подери, ты ничего не говорил?

– Потому что я не хотел, чтобы ты попытался уговорить меня передумать. В тот самый день, когда я получил стипендию на обучение в Брайаре, я уже знал, что не буду играть в профессиональный хоккей.

– Но… – Теперь он даже захлебывается словами. – А как же все наши мечты о том, как мы с тобой носим хоккейные свитера «Брюинз»?

– Это были просто мечты, Джи. – В моем голосе отражается все отчаяние моего будущего. – Мы с Джефом уже обо всем договорились. Он работает здесь, пока я учусь, а потом мы меняемся местами.

– Это чушь! – снова говорит Гаррет. На этот раз с яростью.

– Нет, это жизнь. Джеф отпахал свое, теперь моя очередь. Кто-то должен, иначе мой отец потеряет свой бизнес и дом, и…

– И это его проблемы, – перебивает меня Гаррет, его серые глаза мечут молнии. – Не хочу показаться бесчувственным, но это действительно так. Ты не обязан заботиться о нем.

– Нет, обязан. Он мой отец. – Угрызения совести сдавливают горло. – Пусть он пьяница, пусть порой ведет себя как последний урод, но он болен, Джи. Несколько лет тому назад папа попал в аварию и жутко покалечил ноги, так что теперь он мучается от постоянной боли и едва может ходить. – Я проглатываю ком в горле и стараюсь сдержать горечь. – Может быть, когда-нибудь мы сможем уговорить его пройти курс реабилитации. А может, и нет. Но в любом случае мне нужно остаться здесь и заботиться о нем. Это не продлится вечно.

– А сколько?

– Пока Джеф не удовлетворит свою мечту о путешествиях. – тихо отвечаю я. – Он и его девушка собираются пару лет поколесить по Европе, а по возвращении осесть в Гастингсе. Джеф снова займется мастерской, и я буду свободен.

Гаррет словно ушам своим не верит:

– Значит, ты ставишь свою жизнь на паузу? На несколько лет?

– Да.

Повисшая между нами тишина лишь усиливает дискомфорт. Я знаю, что Гаррету не нравятся мои планы, но ничего не могу с этим поделать. У нас с Джефом уговор, и у меня нет другого выхода.

– Ты и не собирался звонить тому агенту.

– Нет, – сознаюсь я.

Он стискивает челюсти. Затем тяжело вздыхает и, склонившись вперед, проводит рукой по волосам.

– Жаль, что ты не рассказал мне обо всем этом раньше. Если бы я знал, не стал бы так наседать на тебя по поводу профессиональной карьеры.

– Рассказал бы о том, что мое будущее такое же безрадостное, как срок в тюрьме? Вернее, что это и есть срок в тюрьме? Я даже думать об этом не хочу, Джи.

Я смотрю вдаль. Солнце уже село, но небо еще светлое, и наш участок видно превосходно. Старенький коттедж и заросшая одуванчиками лужайка.

Иллюстрации к жизни, которая мне предстоит после окончания колледжа.

– Поэтому ты отрывался как будто в последний раз? – спрашивает Гаррет. – Потому что ты веришь, что завтра у тебя не будет, в буквальном смысле?

– Оглянись, мужик. – Я обвожу рукой сгоревшую на солнце траву, старые шины, разбросанные по земле. – Вот оно, мое завтра.

Он вздыхает:

– Значит, получается, ты знал, что никогда не будешь играть в НХЛ, и поэтому решил, что можешь вкусить все прелести статуса звезды колледжа и наслаждаться бесконечной очередью готовых на все телочек? – У Гаррета такой вид, словно он пытается не засмеяться. – Пожалуйста, только не говори мне, что стал играть в хоккей исключительно из-за доступного секса.

Я хмуро смотрю на него:

– Конечно нет. Это просто один из приятных бонусов.

– Приятный бонус, говоришь? Тогда почему ты так жаждешь серьезных отношений? – Он выгибает бровь. – Да, Ханна мне рассказала.

– Что именно мы сейчас обсуждаем, Джи? Мою сексуальную жизнь? Потому что мне показалось, что мы говорили о моем будущем. Которое, кстати, похоже на чью-то дурацкую шутку, понимаешь? Проклятье, мне не на что надеяться! Никакого хоккея, никаких девчонок, никакого выбора.