Ошибка «2012». Мизер вчерную

Вышла в коридор, щёлкнула замком, застучала по гостиничным ступеням туфлями от Риччи из крокодиловой кожи…

Так называемая машина была уже подана. Делать нечего, Мамба забралась в убогий китайский драндулет, Тигр надавил на газ, и «Великая Стена» поехала. За окнами потянулись фасады домов, заборы, теплицы, палисады, затем показались ангары, бензоколонка… и всё, цивилизация кончилась. По сторонам дороги непролазной стеной встали дремучие ельники, в которых уж точно обитали ядовитые русские медведи. А когда свернули за указателем, не стало даже дороги — лишь жуткая колея, вьющаяся среди мрачной чащобы. Ни тебе зон отдыха, ни связи, ни высоковольтных проводов, ни мотелей, ни кабинок с биотуалетами. Мамба помимо воли ощутила что-то родное. Юность, Африка, джунгли…

«Этот жёлтый знает хоть, куда едет? — забеспокоилась она минуту спустя. — А то ведь места тут глухие, заблудимся, придётся выживанием заниматься. И никакая магия не поможет. То ли дело было в прошлый раз — шик, блеск…»

В прошлый раз Большой Сбор проходил в Париже. Лес там, правда, тоже был — Булонский. Во всём же остальном имел место полный шарман. Эйфелева башня, Нотр-Дам, ужин от Максима… Болотами и не пахло.

«Великая Стена» тем временем форсировала ручей, кое-как одолела горку и въехала в маленькую, всего дюжины две бревенчатых хижин, заброшенную деревню. Бурьян, тишина, просевшие крыши… Вот она, загадочная Россия. Негров своих нету, а Гарлем есть.

— Всё, приехали. — Тигр загнал машину в проулок и осветил фарами давно сгнивший забор. — Дальше ножками.

По узенькой, почти не существующей тропке среди дремучей крапивы, мимо провалившихся погребов, где (Мамба вздохнула) небось выстаивались когда-то знаменитые «русские сливки», мимо вросших в землю, кренящихся стен… Пещёрка казалась отсюда центром мира, оплотом цивилизации. Почти Парижем.

— Ну вот, пришли, — сказал Тигр на самом краю деревни, куда подступал дремучий еловый лес. — Нам сюда. — И пальцем указал на древний, ничем не примечательный дом.

Просвечивающие рёбра стропил, одичавшие яблони, рядом обветшалая кузня, огонь в которой, чувствуется, не разводили уже давно.

Казалось, само время здесь остановилось. И загнило без движения.

Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Стоило Тигру и Мамбе войти в распахнутые ворота, как всё вокруг чудесным образом переменилось. Куда подевались бурьян, запустение, нищета?.. Повеяло ароматом цветов, под ноги легла песчаная дорожка, а из-за подстриженных кустов полилось незнакомое, но сладкозвучное, в стиле ретро:

В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир расцветает миндаль,
Снятся твои золотистые косы,
Снится весёлая звонкая даль…[121]

— Эх! — неожиданно притопнул вышитой туфлей Тигр и очень изящно подал руку Мамбе, слегка обалдевшей от подобной галантности. — Как говорят русские, песня строить и жить помогает… Прошу.

В конце аллеи просматривалось здание из белого кирпича. Не Версальский дворец, но по крайней мере добротное и ухоженное строение. Даже с поползновением на стилизацию под античность. На первый взгляд его окна показались Мамбе узковатыми, но она напомнила себе, какой здесь был климат. Далеко не Майами.

— Похоже, мы вовремя, без трёх минут полночь. — Китаец посмотрел на часы, украдкой перевёл дух и потянул Мамбу внутрь, в просторное фойе. — Говорят, после третьего звонка здесь не пускают…

Пока она озиралась в тёмно-красном фойе, вызывавшем воспоминания о кинотеатрах времён «сухого закона», раздался подземный гул, от которого зазвенели хрусталики в массивной люстре и входная дверь с грохотом захлопнулась. Похоже, впускать опоздавших здесь в самом деле было не принято.

«Что с них взять. Тоталитаризм…»

Люстра начала стремительно меркнуть.

— Быстрей, быстрей! — Тигр торопливым шагом повёл Мамбу к портьере, они с головой нырнули в тёмный кинозал и, найдя свободные места с краю, уставились на экран.

Какие стереоскопические очки, какое «3D»?! На зрителей в цвете, в объёме, с полифонией запахов обрушилась самая что ни есть реальная жизнь.

…Злобно стучали топоры, вгрызаясь в древесную плоть, и древние дубы Священной Рощи Силы падали, словно воины, раскидывая руки ветвей. Они стояли насмерть, дружно держа строй, им было не дано покинуть поле своей последней битвы. Топорам вторили зубила и молотки — это люди в капюшонах спешили надругаться над изваяниями Тех, в Ком они больше не признавали Богов.

Убогие, озлобленные, утратившие Знание, они были бессильны перед каменными исполинами и только и могли, что уродовать Их лики. Правда, сами себя эти люди называли гордо — сынами и дочерьми новой веры, и эта вера сулила им отпущение всех грехов. Скорбно взирали Боги на вырубленную рощу, на истоптанные святыни, на чадные костры, в пламени которых лопались вещие струны, умирали Жезлы Силы.

А люди в капюшонах исступлённо размахивали рукавами, подгоняя зловонный дым, любезный их небу, кружились в экстатической пляске, пели что-то своё…