Сейчас же в беседке появился шеф-повар, лично доставивший накрытое серебряными крышками жаркое. На крышках сверкали чеканкой княжеские гербы. На столе возник салат и густая подливка с укропом и сельдереем, а также бутылочка благородного красного. Шеф наполнил бокалы, пожелал приятного аппетита и торжественно удалился. Князь смотрел ему в спину с нескрываемым благоговением.
— Если позволительно уподобить еду музыке, это, вне сомнения, Вивальди, — сказал он с предвкушающим вздохом.
Видимо, толстенный, неописуемо нежный бифштекс в самом деле составлял его любимое лакомство. Князь взялся за вилку и нож и даже не заметил, что сотрапезнице стало совершенно не до еды. И не помогло даже выдержанное, действительно благородное вино.
— Полагаю, вегетарианцы во многом правы, но всё-таки на свете нет ничего вкуснее куска говядины, зажаренного по нашему монегасскаму рецепту... — Окончательно отрешившись от этикета, князь корочкой хлеба собрал застывший в тарелке соус, трепетно прожевал... и неожиданно поморщился, словно хватил гщпщ, - увидел на пороге своего личного секретаря. — О, чёрт, — непроитольно вырвалось у него, — как же я мог забытьI Дорогая, тысячу извинений, мне нужно срочно сделать звонок... этим, — он показал куда-то наверх, — лягушатникам'-. Не скучайте, я буквально на десять минут.
Промокнул салфеткой усы, кивнул ей, как другу, который, конечно же, всё поймёт и простит, и исчез, сопровождаемый секретарём.
Кейс осталась в беседке одна...
Почти сразу за ветками мелькнул белый чепец, послышались тяжеловатые шаги, и появилась давешняя служанка. Правда, с первого взгляда узнать её было трудно. Глаза тевтонки метали молнии, лицо побледнело от ярости, перекошенный рот, казалось, так и распирали ругательства.
— Ты что здесь делаешь, сука? — осведомилась она с порога, и её глаза превратились в щёлки, напоминавшие о лезвии опасной бритвы. — Ты что здесь забыла, тварь?
По всему чувствовалось — они с Кейс были отлично знакомы.
— То же, что и вы, любезная Гретхен. То же самое, — мурчыкнула гостья князя, кивнула и пригубила бокал. — Отличное вино... Я вам оставлю по старой дружбе, хотите? Допьёте потом... у себя на кухне.
— Не заговаривай мне зубы, дешёвка, — рассвирепела Гретхен. — Ты знаешь, что это принадлежит мне! И принадлежало всегда! Если бы не этот проклятый Цезарь...