Осенний сон

И вот какой нибудь условный жест… ведь иногда и наша собственная рука может нам казаться значительной и просветленной. Протягиваешь кисть руки, вот хоть так, и смотришь на свою руку – и знаешь про себя, что это символ той далекой, одинокой любви. Так ты со своей рукой условился. И несколько раз в длинное течение дня приводишь кисть руки в то же положение страданья и просветленности, тихонько ото всех, чтобы но смеялись. И своей любви можно молиться.

(Пауза).

ВИЛЬГЕЛЬМ

Может быть, душа в это время прилетает и улетает – и прилетает.

ТАМАРА

Да… да…

ВИЛЬГЕЛЬМ

Мне всегда казалось, что если любить очень сильно, быть влюбленным вообще, пи в кого отдельно – то будешь в звездные ночи перелетать от звезды к звезде по лучам.

ДИНА

Да, вот и мы с Тамарой, когда бываем влюблены, всегда по ночам видим во сне, что летаем.

ТАМАРА

Дина, ты дура!..

ДИНА

Скажешь, неправда?.. Сама же тогда рассказывала!..

ТАМАРА

Ну, – во сне…

ВИЛЬГЕЛЬМ

А, может быть, Вы в самом деле летали?

ДИНА

Вы думаете?

За сценой голос матери: «Тома, Дина»!

ОБЕ ВМЕСТЕ

Ау! Мамочка – киса!

Вскакивают, бегут в дом. Барон подбирает скатившуюся у него с колен на ступени книгу и уходит в сад. Хозяин, хозяйка, партнеры, Андросов садятся за карты. Барышни рассаживаются в стороне.

АНДРОСОВ

Хлопает Орлова по плечу.

Из дальних странствий возвратясь! Наконец-то, батенька; засиделись в юнкерском!

ДИНА

Так не верится! Юнкер Орлов – офицер!

ОРЛОВ

Меня даже не юнкером величали, а всегда: повеса Орлов, – на лево кругом в карцер!

Барышни смеются. Играющие садятся.

ХОЗЯЙКА

Объявляю – три бубны.

АНДРОСОВ

Пп-асс!

ХОЗЯИН

Ваш валет – моя дама! (Между игры, продолжая начатый разговор). Нам надо, повторяю, свежие общественные силы. Бодрые – даже жестокие. И они грядут, хотя я не поклонник нынешнего пророка Ницше.

АНДРОСОВ

Главное терпеть не могу этих кислых психопатов и разгильдяев.

ХОЗЯЙКА

Маленький шлем без козырей!

АНДРОСОВ

Смачно.

Пп-асс.

Во время разговора входит барон и незаметно, сконфуженно поеживаясь, садится между скучающими у стены барышнями и Андросовым.

АНДРОСОВ

Играет шутя, рассказывает через барона барышням анекдот. Ничего не слышно, анекдот угадывается по его подергиваньям и смешкам барышень.

ВЕСЕЛЕНЬКАЯ БАРЫШНЯ

Плутовато.

Барон, что Вы делали так долго в саду?

ВИЛЬГЕЛЬМ

Мило.

Читал Сервантеса.

ДИНА

Ах, мои любимый герой был всегда Дон- Кихот! Мне говорят, что я всю жизнь борюсь с ветряными мельницами!

ХОЗЯИН

Важно и глубокомысленно.

Бессмертный тип, подобию типам Шекспира. Заметьте главное! Он умер, не пережив свою идею!

ОДНА ИЗ БАРЫШЕНЬ

Мне кажется, Дон-Кихот любил красные розы. Не правда ли, барон?

ВИЛЬГЕЛЬМ

Улыбаясь далеко и безмятежно.

Пожалуй…

ВЕСЕЛЕНЬКАЯ БАРЫШНЯ

Почему-то его здесь зовут Гильом! Это ведь французское имя! Причем же тут Франция!

АНДРОСОВ

Вильгельм, Вильгельм – довольно долговязая история – Виллендряс. А правда ли, что в петербургском корпусе товарищи дразнили Вас уменьшительным «Виля»?

ВИЛЬГЕЛЬМ

Добродушно смутившись.

Да.

АНДРОСОВ

Да – Виля… А знаете, господа, ей Богу не анекдот, что у нашего милейшего Гильома-Виленьки отец настоящий немецкий кабан, когда нарежется пьян, то ставит его на колени перед доспехами предков и стегает арапником. Это не анекдот, ей Богу! Правда, барон Гильом?

ВИЛЬГЕЛЬМ

Внезапно вспыхнув, с укором, тихо.

Да, правда.

Возникает неловкий шум между дамами.

ХОЗЯИН

В негодовании – неопределенный звук.

АНДРОСОВ

Смеясь.

Никак не может ому простить высокоидейный отказ от военной службы! Серьезно но анекдот! (К Вильгельму). Ведь я верно рассказал – арапником?

ВИЛЬГЕЛЬМ

Борется минуту с самим собою, потом тихо, но очень внятно.

Арапником.

Очень неловкая пауза. Тамара и Дина умышленно гремят ложечками и чайной посудой.

ТАМАРА

Со страстным негодованием правды, почти плача.

Это прекрасно, барон Гильом. Это прекрасно, что Вы отказались от военной службы!

ВИЛЬГЕЛЬМ