Осенний мост

Смерть Эмилии сразу же принесет пользу в нескольких вопросах. Она спровоцирует ответные действия со стороны чужеземных стран, и если эти действия будут такими же, как и прежде, то есть, плохо нацеленными и чрезмерными, они увеличат и без того уже яростные античужеземные настроения. Также она привлечет внимание к неподобающей дружбе князя Гэндзи с чужеземной женщиной и дополнительно ослабит его позицию, которая и без того не слишком сильна. Затем неизбежно воспоследующая казнь двух проштрафившихся телохранителей увеличит раскол среди самураев клана, и по мере усиления кризиса с князем Гэндзи будет оставаться все меньше и меньше народа. И, в завершение, то, что неизвестный убийца ускользнет неузнанным, усилит страх и подозрения, а люди, охваченные страхом и подозрениями, склонны совершать больше ошибок, чем те, кто ими не охвачен.

Все происходило в точности так, как Таро себе и представлял. Двое стражников были слишком заняты болтовней, чтобы заметить его. Эмилия двигалась настолько медленно, что ее передвижение вообще не создавало трудностей. Таро поднял лук. Он уже готов был спустить тетиву, когда Эмилия остановилась и заговорила по-японски. Кто это еще там? Таро не мог стрелять, не зная этого. Тот человек хорошо прятался среди деревьев: Таро, как ни старался, не мог его разглядеть.

Момент был упущен. Таро не собирался спешить и действовать, когда обстоятельства неблагоприятны. Ничего, представится и другая возможность. Он положил лук среди кустов и вышел к Эмилии. Хотя вскоре он оказался почти у нее за плечом, он по-прежнему никого не видел. Казалось, будто Эмилия обменивается любезностями с сосной.

Госпожа Эмилия! — окликнул ее Таро. — С вами все в порядке?

В порядке явно было не все, потому что после нескольких совершенно безобидных слов про старые камни, оставшиеся от какого-то фундамента и ныне скрытые травой, Эмилия вдруг упала без сознания. Разве не достаточно плохо само по себе то, что его князь так подружился с чужеземкой? Неужто она еще и подвержена галлюцинациям и обморокам? Для Таро произошедшее было лишним свидетельством того, что он принял правильное решение, сколь бы трудным и сопряженным со злом оно ни было. Он полностью признавал свою ответственность за все то, что совершил. Но в то же самое время, разве остались еще сомнения в том, что князь Гэндзи отрезал для него все иные пути?

Месяц назад, во время встречи с Хидё и Таро, князь Гэндзи наконец-то зашел слишком далеко.

Теперь у всех наших самураев есть револьверы, — сказал Гэндзи. — А вскоре у всех отрядов появятся еще и пушки на колесах, которые можно брать с собой повсюду.

Да, господин, — отозвался Хидё, — и мало кого из них это радует.

Что — пушки? — спросил Гэндзи.

В целом огнестрельное оружие, мой господин.

Их не радуют револьверы? — Казалось, Гэндзи удивился. — Но ведь не думают же они, что смогут сражаться в грядущих войнах мечами?

Это не вопрос практики, — пояснил Хидё. — Они не верят, что огнестрельное оружие может должным образом выразить самурайский дух.

Они могут выражать свой дух столько, сколько пожелают, — сказал Гэндзи, — но на поле боя проявление духа мало чего стоит без физической мощи.

Но мечи имеют и практическое применение, мой господин, — возразил Таро. — Люди говорят о битве у монастыря Мусиндо как о примере того, что мечи по-прежнему имеют ценность.

Как так? Исход этой битвы решило огнестрельное оружие. Что тогда сделали мечи, кроме как продемонстрировали свою полную неэффективность?

Когда враги пошли на штурм наших позиций, — сказал Таро, — мы встретили их мечами, и мы победили их.

Кажется, память окончательно тебе изменила. Ты уже забыл, как зарывался в кровавую грязь, чтобы укрыться от пуль? Ты не помнишь, как прятался за искромсаными тушами наших лошадей?

Таро не совсем неправ, мой господин, — сказал Хидё.

Должно быть, я присутствовал при каком-то другом сражении. Пожалуйста, расскажите мне о вашем.

Все те тысячи пуль, что выпустили враги, не убили нас, — сказал Хидё. — В конце концов им пришлось пойти на нас в атаку с мечами.

Ты был там, и у тебя язык поворачивается сказать такую нелепицу? Ты наглядно демонстрируешь, почему время самураев минуло. Проблема не в мечах у вас за поясом, а в мечах у вас в голове.

Самураи тысячу лет защищали Японию, — сказал Таро.

Скорее грабили, чем защищали.

Господин, — сказал Таро, — это скверная шутка.

Шутка? Отнюдь. Мы тысячу лет превосходно резали и угнетали тех, о ком вроде как должны были заботиться. Если поставить с одной стороны убитых, а с другой — убийц, кого будет больше?

Мы сражались друг с другом, — сказал Таро. — Мы не воевали против крестьян.

Да ну? На каждого самурая, павшего в битве, сколько приходится затоптаных, заколотых, зарубленых или просто замореных голодом и непосильной работой крестьян? Пять? Десять? Скорее сотня или две. Мы упражнялись во владении мечом. Они, в основном, в умирании.

Такова судьба крестьян, — сказал Хидё. — Они должны принимать ее, как мы принимаем нашу.

Сомневаюсь. Вот французские крестьяне ее не приняли. Они восстали и отрубили головы своим аристократам.