Осенний мост

Пока шло состязание, к этому месту подъехали три всадника. Одним из них был ее отец, и он-то как раз хмурился сильнее всего. Во втором всаднике Мидори узнала давнего отцовского друга, князя Киёри. А третьим был красивый молодой человек — Мидори в жизни не видала никого красивее.

Изящно изогнутые брови, длинные ресницы и тонкие черты лица делали бы его похожим на девушку, если бы не некая жесткость, сквозящая в очертаниях его скул, и не упрямый, волевой подбородок. Хотя он держался в седле весьма небрежно, его фигура и движения выдавали в нем самурая, отдавшего много лет серьезным тренировкам. Он послал лошадь вперед, чтобы получше разглядеть Мидори. Он остановился прямо под ней и поднял голову. Увидев Мидори, он рассмеялся. У него был очень красивый смех.

Мидори покраснела — наверное, вся целиком.

Хоть я и знала, что ты у меня дурочка, но у меня просто в голове не укладывается, что тебе в такой день — в такой день! — вздумалось лазать по деревьям! — сказала мама.

Они сидели в покоях госпожи Тиеми. Мать укладывала волосы Мидори в прическу, а служанки пыталась одновременно с этим обрядить ее в новое кимоно.

Они же должны были приехать утром, — возразила Мидори. — Они не приехали, и я подумала, что теперь они будут только завтра.

Да еще и голая, словно обезьяна какая! — Мать взяла ее лицо в ладони. — Позор какой! Что они о нас подумают?

Мама, вовсе я не была голая.

На тебе было верхнее кимоно?

Нет, но…

Разве твои ноги не были голые, всем напоказ?

Да, но…

Значит, ты была голая, бесстыдница этакая!

Но как бы я могла выиграть состязание, не снимая кимоно? Подол постоянно путался бы у меня в ногах.

Ты — дочь князя, готовящаяся встретить своего жениха, — сказала мать. — Чего тебя вообще понесло на это дерево?

Кацу сказал, что он быстрее меня. Я знала, что ничего он и не быстрее, и я это доказала.

Да какое имеет значение, кто быстрее лазает по деревьям? Что это за глупость такая?

Ты сама рассказывала мне, что в детстве лазила по деревьям быстрее всех в княжестве, — сказала Мидори. — Я бы не знала, как завязать кимоно, чтобы получились хакама, если бы ты мне не сказала.

Не дерзи, — сказала мать, но на щеках ее проступил румянец. Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Но потом вдруг улыбка сменилась гримасой, и госпожа Тиеми расплакалась.

Я больше не буду лазить по деревьям, когда выйду замуж, — пообещала Мидори.

Ей было очень стыдно за то, что она так опозорила родителей перед господином

Киёри и господином Ёримасой. По правде говоря, ей бы и самой хотелось произвести впечатление получше. Что о ней должен был подумать господин Ёримаса? Что его жена — невежественная деревенщина, которая раздевается до нижней одежды и лазает по деревьям вместе с крестьянами. Как же он, должно быть, проклинает сейчас свою судьбу! Он выглядит таким утонченным… Должно быть, она ужасно его разочаровала!

Я буду вести себя, как подобает, — пообещала Мидори.

Но ее обещание не успокоило мать; госпожа Тиеми заплакала еще сильнее. Вскоре к ней присоединились и служанки. Да, все это как-то не походило на радостное событие, каким должно бы было являться. И все из-за того, что она повела себя так несерьезно. Ну что ж, придется это как-то исправлять. Она должна стать наилучшей женой для господина Ёримасы и послушной невесткой для князя Киёри. Надо вести себя так, чтобы отец и мать слышали лишь похвалы в ее адрес.

Мама, не волнуйся, — сказала Мидори. Она едва удерживалась, чтобы не расплакаться тоже. Слезы — они такие заразительные. — Обещаю, ты будешь гордиться мною.

Позднее Ёримаса никогда не мог толком объяснить, почему же он так поступил в свою первую брачную ночь. И тот факт, что он оказался не в состоянии объяснить свои действия, поразил его не меньше, чем сам его поступок. Он думал, что уже не способен удивляться чему бы то ни было, когда выяснилось, что он может сделать с женщиной и что он может заставить женщину сделать с ним. В конце концов, разве он не уничтожил границу между удовольствием и болью? Разве он не испытал все возможное? Ёримаса думал, что таки испытал, однако же оказалось, что кое-что он упустил, даже не осознав этого. И в результате мучения превзошли все мыслимые границы.