Осенний лис

Некоторое время царила тишина, затем послышались шаги. Дверь отворилась, открывая взору темный коридор, высокую фигуру на пороге и каменный пролет щербатой лестницы.

Жуга шагнул вперед.

— День добрый, — начал он. — Мы ищем мага по имени Золтан... Золтан Хагг. Он здесь живет?

Открывший дверь высокий и плечистый человек был довольно молод — не старше тридцати на вид, носил короткую курчавую бородку, смотрел с прищуром, пристально и цепко. Потертая черная куртка, такие же черные штаны, прямые светлые волосы, стянутые на затылке в недлинный конский хвост; привратник или страж, он был красив нездешней, какой-то северной, холодной красотой, и Влана против воли им залюбовалась. Впрочем, на нее-то он как раз совершенно не обратил внимания и, молча оглядев по очереди всех троих, кивнул на Жугу:

— Жуга с прозваньем Лис — это ты?

Голос у него был звучный, с легкой хрипотцой. Жуга кивнул, заметно удивленный. Привратник отступил назад, шагнул к стене.

— Входите.

Они поднялись по лестнице и очутились в небольшой, изрядно затемненной и довольно бестолково обставленной комнате. Дом был, навроде бы, как дом, но только здесь было уж сразу все — и кухня, и кровать, и стол — большой, обеденный, уставленый тарелками с остатками еды, бокалами и кружками вразмешку с алхимической посудой. Осколками блестело что-то битое, и несмотря на теплый день, горел камин, притом — камин огромный. И тут и там горами громоздились книги — ни шкафа, ни сундука здесь не было. Один ковер, прожженный в нескольких местах, устилал пол, другой — поярче и поменьше — висел, прибитый на стене. Пахло дымом.

— А где волшебник-то? — проговорил, оглядываясь, Шварц.

Вошедший следом незнакомец прикрыл за собою дверь, прошел к камину и молча опустился в кресло. Кивнул на табуреты, приглашая сесть.

— Зачем вдруг вам потребовался маг? — отрывисто спросил он, помолчав. Отблески каминного пламени выхватывали из темноты его высокий лоб, прямой, с горбинкой нос и тонкие пальцы правой руки. На безымянном пальце тусклым ободком отблескивало тонкое кольцо. Приятели переглянулись.

— Вчера один человек просил меня о помощи, — сказал Жуга. — Я отказал ему. Ночью его убили, и очень странно убили... Говорят, маг Золтан тоже отказался выслушать его, но может, выслушает нас?

— Говори по существу, — прервал его на полуслове тот. — К чему все эти глупые расшаркивания? Я — Золтан Хагг.

Брат Бертольд икнул и выругался.

* * *

Жара, негромкий скрип колес и мягкое покачивание телеги убаюкивали. Весенний теплый ветер нес запахи воды, оттаявшей земли и липкой распустившейся листвы. Жуга лежал, раскинув руки, глядя вверх, на облака. Смотреть на их спокойное неторопливое движенье можно было бесконечно. Овчинный ворот полушубка щекотал виски, но двигаться — вставать, снимать, сворачивать тулуп и после — вновь ложиться, не хотелось. Жуга закрыл глаза и вздохнул. Если б можно было впридачу ко всему этому еще и не думать... Вот разве только, если уснуть.

Спать, однако, больше не хотелось, и травник попросту лежал, вновь и вновь вспоминая события прошлого дня.

Уйти из города им удалось лишь незадолго до полуночи. Заночевать за городскими стенами Шварц отказался наотрез, но Жуга был непреклонен. Ночь провели, сменяя друг дружку на карауле у костра в ближайшем перелеске, а утром вышли в путь. Шли на восток, наперекор уж не потоку, но — малому людскому ручейку крестьян, бегущих от войны. Кто побогаче, на телегах вез добро, иные шли пешком. Деревни впереди стремительно пустели. Что не успели увезти, закапывали или попросту сжигали.

А после полудня им выпала удача: обоих взял попутчиками какой-то крестьянин на телеге.

— А коль поможете, так отчего ж не взять? Садитесь... — Он кашлянул и сплюнул. Вынул трубку изо рта и указал чубуком на телегу. — Вот, сено еду добирать, — пояснил он, не дожидаясь вопроса. — Последние копешки, значит, там остались.

— А ну, как басурмане? — спросил Жуга.

Крестьянин пожал плечами:

— Бог даст, авось успею. Не куришь?

— Нет.

— Это ты зря.

Первую копну — совсем маленькую, погрузили на телегу в два счета, и ехали теперь, удобно развалясь на прошлогоднем сене. Беженцев попадалось навстречу все меньше, дорога была тиха и безлюдна. Шварц отсыпался. Наверное, только на колесах он чувствовал себя в безопасности.

Крестьянин попался разговорчивый. Он был дородный, безбородый, с широким, плоским словно блин лицом, вот только бледным от зимы — не блин, а завчерашняя сухая мамалыга. Звали его Милан.

— Я тоже думал все пожечь сперва, чтоб туркам не досталось, — бубнил негромко он, задумчиво дымя своей пенковой трубкой. — Да только, думаю, зачем? Они, конечно, все больше на конях, да ведь трава уже проклюнулась. Значит, незачем, выходит. А мы ж скотину перегнали, ну а какая в городе трава? Прямо скажем — никакой... Дык значит, говоришь, не куришь?

— Нет, — ответил Жуга. Сам не зная, почему, он не переносил ни дыма табака, ни даже запаха его, и сколько ни пытался, приучить себя к нему не мог.