ОСЕННИЙ ЛИС

– Уходить надо.

– А малец?

– А что – малец? Он кто нам – брат, сват? Отлежится, сам уйдет… А у нас своя дорога.

Жуга нахмурился.

– У парня ран до черта… – сказал он. – Я смотрел утром – царапины уж затянулись, а иные – так и вовсе зажили, а укусы до сих пор кровятся. Да и жилы – целы, нет ли – не знаю… Здорово его погрызли. А староста этот не сам пришел. Поселяне подослали разузнать. Если парня здесь оставить, несдобровать ему. Оборотень он, там, или нет – это дело десятое. Разбираться не станут, просто пришибут, от греха подальше, пока не оклемался… Да ладно бы одного его! – Жуга помрачнел, – до Атанаса доберутся, дом сожгут… Жену, детей – на колья всех поднимут…

На сей раз слепой молчал довольно долго, а когда заговорил, голос его уже звучал не так уверенно.

– Так что, нам, выходит, с собой его забрать, что ли?

– Выходит, что с собой…

Жуга сказал это и смолк, сам слегка озадаченный.

– Ох, рыжий, все никак тебя я не пойму… – задумчиво проговорил Дьердь. Оперся локтем о перила. – Все ходишь, ищешь гнезд пчелиных. Вот погоди – нарвешься на шершней. Волколак ведь!

– Так и так – нельзя парнишку оставлять.

– Мало тебе со мной возни?

– Да о тебе и речи не идет, ты еще дешево отделался. Считай, что повезло.

– Это тебе тогда повезло! Меня на саблях сам Кришан не часто одолеть мог. Паршивец ты все таки. В глаза… – Он тронул перевязку.

– А ты подумал, каково мне было? Охотничек…

– Мне думать не положено – мне платят, я служу.

– Так думай впредь, кому свою саблю продаешь!

– Ладно, не учи, – Дьердь распрямился, – что не добил, так в том себя вини. За то что пользуешь – спасибо, а в остальном уж как-нибудь я сам разберусь… Куда мы денем-то его?

– Нести покамест на себе придется. А там посмотрим.

– Говорил же я: возьмем коня, так ты не захотел. А сейчас бы он нам ох, как пригодился!

– А чем его кормить, коня твоего? Палой листвой? – огрызнулся Жуга. – Ладно, пошли в дом. Коль выходить, так засветло, пока селяне с дубьем не нагрянули.

– А ну, как в погоню кинутся? – спросил с опаской Дьердь.

– Они друг дружку-то боятся.

– А если толпой?

Жуга промолчал.

* * *

Стемнело. Колодец неба, полный звезд, неспешно совершал ночной коловорот. Большая желтая луна шла на ущерб. Дождь сыпал мелкой моросью, точа неровный серый снег. Повсюду было холодно и сыро.

Пес на поляне вздрогнул ото сна, приподнял мохнатую морду, с шумом втягивая воздух, бросил теплый лежак, обнажил клыки и вскочил, блестя глазами.

Вот оно!

Поджарое черное тело рванулось вперед, горящая местью душа наполнилась злобной радостью: чужак был жив, и похоже, наконец-таки оставил деревню.

Гнев вожака невольно передался остальным. Собаки заметались в темноте, ворча и огрызаясь друг на дружку, а затем в едином порыве вдруг сорвались прочь, и исчезли за деревьями.

Стая взяла след.

* * *

– Уходим мы, Атанас, – сказал Жуга, вернувшись в хату и завязывая мешок. Достал кошель и высыпал в ладонь пригоршню медяков. – Ты не серчай на нас, коль что не так было. На вот, возьми.

– Куда так много-то? – насторожился тот.

– За дело платим. Ты вот что лучше: поищи-ка старые порты да башмаки, каких не жалко для пацана этого.

– Парнишку, стало быть, с собою забираете? – посветлел лицом Атанас.

– Не след ему здесь оставаться. Да! И еще: коль спросит кто, или, там, староста вернется, скажи мол, с нами он пришел, да с нами и ушел. Да детям накажи, чтоб не болтали! Понял?

– Уж куда понятнее, – кивнул тот, – конечно, накажу. А то, чует мое сердце, болтать – себе дороже будет.

– То-то и оно… – кивнул Жуга, надел свой полушубок и направился к печи. Достал горшок с травяным настоем, разложил на столе чистые тряпки. – Дьердь! – кликнул он. – Садись поближе…

Деревню покинули засветло. Хоть и взошла уж луна, а все ж до ночи было еще далеко. Из поселян не встретился никто – деревня будто вымерла. А у околицы обоих догнала вдруг атанасова дочурка, то помладше – подбежала, запыхавшись: «Погодите! Вот…»– и протянула узелок. Жуга повернулся к своему спутнику:

– Мальчонку подержи…

Сквозь тонкую тряпицу руки ощутили теплый, крутобокий хлебный каравай. Жуга поднял взгляд.

– Мамка только из печи достала, а тятька передать велел. – Девчонка все никак не могла отдышаться. – На дорогу, сказал…

Была она смешная, щуплая, вся рыжая – в отца, с неровной бабочкой рассыпанных веснушек на лице. Смотрела прямо, с любопытством, теребила тонкую, впопыхах плетеную косу.

– Как звать тебя, красавица?

– Мара, – потупилась та.

Рука у травника слегка дрогнула.

– Вот как… – хмыкнул он. – Ну что ж, спасибо тебе, Мара.

– А правда, что он оборотень?

– Мальчишка? Нет. Конечно нет…

Найденыш так и не оправился от ран, был слишком слаб. О том, чтоб удержаться на закорках, не было и речи. Пришлось нести его перед собою на руках, благо весу в парнишке было – всего ничего. И тем не менее, пройдя от силы две версты, Жуга почувствовал, что выбился из сил.

– Дай мне, – окликнул Дьердь.

– Споткнешься…

– Ничего, авось да не споткнусь. Скажи-ка лучше, долго нам еще идти?

– Сейчас, вот только место подходящее присмотрю. Балку бы нам… овражек какой ни то.

– Зачем?