Осенние рассказы

— Да остановите же автобус на минутку, мочи больше нет терпеть, — аспиранта Юрку наконец прорвало. Он был еще большой и здоровый, через двенадцать лет его, мучающегося болезнью почек, по непонятной причине выкинут из окна больницы, с четвертого этажа, он переломает позвоночник и навсегда останется парализованным.

— Сейчас, сейчас, — мрачный институтский водитель подрулил к обочине. — И бросайте пить, мужики, а то не дай Бог ГАИ остановит!

Юрка исчез в рощице, его долго не было, и все уже начали волноваться, как он появился в придорожных кустах, торжествующе неся перед собой огромный белый гриб.

— Во сила! — Он был уже порядочно пьян. — Прямо у дороги растет, ребята, пошли рощицу прочешем, на ужин белых грибов наберем.

— Мне на базу возвращаться, — водитель начал нервничать. — Какая там рощица, вы чего с ума посходили?

— Да ладно, поехали, — пожилой профессор Покровский усмехнулся. — Грибы в колхозе собирать будем.

Уже на подъездах к подшефной деревне небо сделалось черным, и неожиданно из него пошел снег.

— Ух ты, вражья сила, — выругался Василий Иванович. — Еще не хватало из-под снега народное достояние выковыривать.

Снег не прекращался, мокрый, он уже покрывал подходы к дому, в который сотрудники перетаскивали из фургона позвякивающие бутылками сумки. Микроавтобус уехал, на улице стало темно, завыл ветер и неожиданно погас свет.

— Это тебе, Василий Иванович, не в Кембридже заседать, — смеялся Покровский. — Тут Россия-мать, смотри темнота какая. Вот она, первозданная природа! — Научные работники наощупь бродили в доме, стукаясь об углы шкафов. Было слышно, как крысы попискивают за перекрытиями.

— Сейчас плошку сделаем, — Василий Иванович не растерялся, — фитилек бы найти. — Он соорудил странное подобие светильника, налив в стакан масла, и импровизированная лампадка осветила неровным, мерцающим светом деревянный стол.

— Ну, мужики, живем! — Воодушевленные, мы выгрузили на стол запасы спиртного, захваченную из дома колбасу и купленный по пути болгарский перец. На улице все так же завывал ветер, но в доме стало уютно.

— Ну что, Василий Иванович, адаптируешься помаленьку? — Издеваться над Васей, похоже, становилось доброй традицией.

— Да чего вы ко мне пристали? — Вася начинал обижаться. — Давайте лучше выпьем.

Света лампадки едва хватало на то, чтобы выхватить из тьмы середину стола, все остальное терялось в темноте. Это придавало нашему застолью несколько мистический оттенок.

— Саня, — Валерий Иванович, родившийся где-то в лагерях, обращался ко мне из черного пространства комнаты. — Рыбу ловить пойдем?

Он был заядлым рыболовом и все возвращающиеся из заграницы научные сотрудники обязательно привозили ему хитроумные крючки и импортные лески. Я знал, что в эту поездку он захватил с собой несколько удочек и надувную резиновую лодку.

— А как же, — Я откликался на голос, пытаясь вглядеться в кромешную тьму.

— Здесь в заливе обязательно щука должна водиться, я как чувствую, там еще кустики такие, помнишь мы их проезжали? — Его глуховатый голос раздавался из темного угла, вызывая ассоциации с загробной жизнью.

— Спички, спички тянем, кому за молоком идти! — Неожиданно у меня в руке спичка оказалась обломанной.

— Так, Саня, Ромка, завтра в семь утра берете бидон и за молоком! — профессор Покровский, на секунду выхваченный из темноты тусклым светом лампадки, закусывал долькой розового маринованого чеснока. — Только осторожно, там ямы огромные, в прошлом году в них корова утонула.

— И по-грибы обязательно сходить надо, — Юрка, вдохновленный своей находкой около дороги, не мог успокоиться. Он на секунду появился около лампадки и снова исчез.

— Сходим, сходим, здесь за просекой такой лесок есть, там грибов видимо-невидимо, — Валерий Иванович заскрипел стулом. — Если бы этих колхозов не было, их обязательно надо было бы придумать! Спасибо нашей партии, правительству и районному отделу народных депутатов.

— Ура! — громыхнуло в комнате.

— Ну, еще по одной? Девочки, вы как? — Покровский разливал водку по стаканам.

Все происходящее казалось какой-то тайной вечерей, собранием духов, заблудившихся в кромешной тьме. Я любил этих людей, никогда в жизни мне больше не доведется работать в такой компании. Покровский недавно получил престижную премию Европейского физического общества за свои исследования. Через двенадцать лет он будет торговать на рынке бананами, на вырученные деньги покупая жидкий гелий для своих экспериментов, пытаясь наперекор всему заниматься любимым делом. Однажды вечером его насмерть собьет машина, управляемая пьяным бандюгой, но до этого еще далеко, и мы, словно выхваченные на мгновение из тьмы времен, наслаждаемся застольем…

* * *