Оседлать чародея

– Ну что, – сказал горбунок, когда вместо корчмы они оказались на сеновале какого-то зажиточного селянина, – не худший вариант. И крыша не протекает, – одобрительно добавил он. – Крепко живут, молодцы. Вот попомни мои слова: в корчме бы тебе всю ночь на рожу капало!

– Сам же говорил: «Помню постоялый двор хороший!» – отозвался Виан, снимая рубаху и раскладывая ее сушиться. – Да тебе-то в самом деле что – так и так на охапке соломы спишь.

Парень хоть и отдохнул у реки и немножко развеялся дорогой, но все еще не до конца пришел в себя после открывания Двери.

– Это потому, что ты свой ум еще не развил, – пояснил конек в ответ на его жалобы. – Всякая часть тела, которая какую-либо работу совершает, упражнения требует.

– Как это? – спросил Виан, разлегшись на соломе.

– Ну посмотри сам: вот если ты каждый день по дюжине полторы перекладов по лесам-полям отмахиваешь, сильно ты утомишься, ежели в соседнюю деревню сбегать понадобится? А если ты перед этим две седмицы на лавке да на печке проваляешься?

– Ну так, конечно, тяжело будет: ноги-то обленятся!

– Вот именно. Но ум бывает ленивым точно так же, как и ноги с руками. Более того, у большинства людей он именно такой. А чтобы к силам природы обращаться, ум нужен деятельный и сильный.

– И как же его упражнять? – спросил парень. – Не бревно же головой поднимать!

– Тогда ты и сам не умнее бревна будешь, – отрезал горбунок. – Ум развивать надо умными мыслями и специальными упражнениями. Читать больше, что другие люди пишут, и учиться сравнивать с тем, что сам знаешь. Это называется – анализировать. Учиться отсекать ненужное, оставляя на поверхности только важные мысли. Ну и так далее. Если очень попросишь – кое-чему научу.

– А и попрошу.

– Ну и молодец, – конек широко зевнул. – А теперь спи давай.

Утро выдалось хмурым, так что Виан, проснувшись, долго не мог понять, рассвело уже или только собирается. Дождь вроде перестал, но снаружи с мокрых обрезов досок все еще падали крупные тяжелые капли, звучно ударяясь о землю. Где-то на задворках хрипло и неуверенно заорал петух – видимо, сомневался, настало ли утро.

Конек заворочался и тоже проснулся.

– Знаешь, – сказал ему Виан, – мне какая мысль вдруг пришла? Жар-птица, феникс, в смысле, из пепла небось цыпленком возродится, или как там у фениксов это называется… Ан как царь в том цыпленке жар-птицу не признает да и казнит меня раньше, чем тот вырастет да возмужает? Обидно будет.

– Правильно мыслишь, – усмехнулся Лазаро. – Но особо не переживай. Фениксы вообще-то могут и как обычные птицы плодиться: строят гнездо, яйцо в него откладывают. И вот птенец, что из яйца выводится, растет медленно – даже медленнее, чем у всех прочих птиц: только после года из гнезда вылезает, а перья у него светиться начинают годам к двадцати. Только случается это редко – незачем фениксам все эти хлопоты. Живут они долго, а безвозвратно умирают редко.

А вот из пепла возродившись, феникс растет быстро, и перья огненные у него сразу прорезаются.

– Но не за полдня же!

– Нет, – согласился горбунок, – не настолько. Поэтому я и говорю, что ты прав: надобно тебе на оставшиеся четыре дня где-то неподалеку от Тищебора прибежище найти и там феникса из пепла вывести.

Виан согласно кивнул, зашнуровал сапоги и принялся укладывать в сумы оставшиеся пожитки.

– Конек, – спросил он, когда они уже шли по тракту, удаляясь от приютившего их на ночь селения, – а тем способом в любое место можно попасть?

– Я ж тебе говорил, – фыркнул Лазаро. – Главное, чтобы ты это место хорошо представить мог. Можно еще ориентироваться на знакомые предметы, так называемые «якоря». Если прочно-прочно держать в памяти образ такого «якоря», то можно при известном старании попасть туда, где этот предмет находится. Были случаи – правда, за всю историю всего два или три, – когда таким способом захватывали неприятельские крепости. Перебросят через стену какую-нибудь безделушку – и сами за ней идут.

– Где ж столько людей отыскивали, которые должным воображением и силой ума обладают? – усомнился Виан, испытавший трудности подобного способа перемещения на собственной шкуре. – Тем более среди солдат – они вообще ни к фантазиям, ни к умствованиям не склонны.

– Ну, много и не надо было. Один человек, способный открывать Дверь, а с ним – передовой отряд, только чтоб ворота крепостные отпереть…

– Постой-постой, – Виан и сам остановился. – Как – передовой отряд? То есть в Дверь может пройти не только тот, кто ее открыл?

– Ну, вообще-то нет. В смысле – да. После того как сам открывший Дверь пройдет в нее, она держится еще несколько мгновений. Если поспешить, могут проскочить трое или четверо.

– То есть, – прищурился Виан, – ты вчера в мою Дверь пролез? Поэтому так быстро рядом оказался?

– Вот еще, – возмутился конек, – я свою открыл, на сухое место. Охота была ноги мочить!

– Но я мог в твою тоже пройти запросто? – не отставал Виан.

– Ну, мог, – признал Лазаро.

– Так что ж ты меня заставил мучиться?! Я в реку макался, чуть богу душу не отдал!…