— Пожалуй, тесть Хунцзяня не потянет против Чжоу Хоуцина, — заметил Пэнту. — Тот большой мастер делать деньги, банк его сейчас процветает. Так что старший брат сделал большую глупость, порвав с ним. Позавчера я встретил сына этого Чжоу, старший брат у него еще был репетитором. Совсем мальчишка, а уже помощник управляющего, сам машину водит. Я считаю, надо восстановить отношения между нашими семьями, тогда мы сможем стать пайщиками в предприятиях Чжоу. Только ты об этом никому не говори.
Жоуцзя решила по приезде сначала навестить своих родителей, а потом уже ехать в дом мужа. Хунцзянь понимал, что она побаивается встречи с незнакомой родней, и ни на чем другом не настаивал. Он знал также, что родители не смогут выделить им приличную комнату — та, в которой он жил после ухода из дома Чжоу, была темной и помещалась в ней одна только кровать. Жоуцзя, со своей стороны, объявила, что жить в большой семье на положении невестки она не согласна. Поэтому было решено, что каждый будет жить у своих родителей, пока не удастся найти квартиру.
Молодожены сошли на берег, заплатили пошлину полицейским Французской Республики, поддерживавшим порядок на территории концессии, затем получили свой багаж. Фан первым делом отвез жену; поскольку таксомотор ждал у дверей и каждая секунда стоила денег, церемония его знакомства с тестем и тещей была очень короткой. Видя, что сын явился без жены, его родители рассердились, но тут же и успокоились. Прежнюю комнату Хунцзяня еще не успели освободить две жившие в ней служанки, и если бы невестка действительно приехала, ей негде было бы даже переодеться. Старики расспросили сына обо всем — больше всего о жене и о планах на будущее. Стараясь поддержать свою репутацию, Фан сказал, что одна редакция пригласила его на должность заведующего справочным отделом.
— Значит, ты будешь постоянно жить в, Шанхае, — сказал отец. — Дома у нас тесно, придется мне позаботиться, подыскать тебе квартиру где-нибудь неподалеку.
Хунцзянь был тронут, но промолчал. Отец велел ему привести жену завтра на обед и поинтересоваться, в какой из дней будут свободны ее родители, чтобы он мог пригласить их в ресторан. Дунь-вэн, считавший себя очень обходительным и опытным человеком, сказал жене:
— По старым правилам молодую после свадьбы сразу несли в паланкине в дом мужа, не спрашивая, хочет ли она туда. Теперь уже так не поступают. Я думаю послать в дом Суней вместе с Хунцзянем одну из невесток — пусть скажет, что мы рады новой родственнице. Тогда и та почувствует себя более уверенно.
Младшая невестка нахмурилась. Средняя обрадовалась возможности проехаться вместе с зятем, но тот отклонил эту идею. Когда все разошлись, младшая невестка сказала средней:
— Какая ты добрая! Эта Сунь строит из себя черт знает что, а ты готова была ехать к ней на поклон. Я бы ни за что не согласилась.
— Да она не то что не хочет, а не может к нам приехать. Ей, наверно, уже скоро рожать, вот она и стесняется показаться у нас. Будет откладывать со дня на день, а мы дожидаться, пока она не приедет с прибавлением. Я же знала, что зять меня не возьмет, — ты видела, как он заволновался?
Младшая устыдилась своей недогадливости.
— Что ж, Хунцзянь, конечно, старший сын в семье, — сказала она, — но среди внуков старший твой Ачоу. Как ни торопилась Сунь, все равно опоздала.
Жена Пэнту отмахнулась от нее:
— В такое время стоит ли считаться старшинством? Все равно никакого наследства делить нам не придется, так что наш Ачоу в таком же положении, как и ваш Асюн. Деньги у старика скоро кончатся, прошлую зиму крестьяне ничего не платили за аренду. Хунцзянь уже месяца четыре ничего не присылал, а впредь старику небось еще и помогать ему придется.
— Старики потворствуют ему так, что дальше некуда! — вздохнула жена Фэнъи. — Сколько денег потратили, пока он учился за границей, и вот опять надо тратить. А какой прок от его учебы — не понимаю! Его не то что с твоим мужем, даже с моим сравнить нельзя.
— Ладно, посмотрим, какая «самостоятельная» эта студентка!
Старые нелады между невестками были забыты. Теперь они стали нежны друг к другу, как названые сестры (родные сестры обычно завидуют одна другой). Жоуцзя и во сне не снилось, что она станет для невесток ангелом мира.
После обеда Дунь-вэн прилег подремать, невестки прикорнули — каждая подле своего младенца, а старая хозяйка стала наблюдать, как служанки без всякого желания освобождают комнату Хунцзяня. Оставленные без присмотра Ачоу и Асюн побежали в гостиную к приехавшему дяде. Ачоу первый стал приставать к Хунцзяню с вопросом, когда дядя привезет свою тетю. Потом он притворился, будто не знает, кто такая Сунь Жоуцзя. Асюн стоял поодаль и сосал палец; услышав слова брата, он вынул палец изо рта и с лукавым видом заявил:
— А вот я не говорю «Сунь Жоуцзя», так неправильно, надо говорить «тетя».
Хунцзянь рассеянно похвалил мальчика. Но Ачоу не отставал, теперь он требовал от дяди «свадебное угощение».
— Отстань, завтра дедушка нас всех угостит.
— Тогда дай мне сахара!