Осада (СИ)

Мертвецы, все сплошь мужчины, стояли вокруг плотным кольцом и безмолвно наблюдали. Впрочем, они никогда не произносили ни единого слова, но при этом прекрасно понимали друг друга. Вот теперь они ждали окончания действа, не глядя друг на друга, но лишь на него и обнявшую его женщину.

Мертвая крепко прижалась к нему. Вбирая его тепло, его дыхание, биение его сердца. Пожирая его лицо пустыми глазницами. Так, как обнимает в порыве страсти только любовница – пускай она и мертва вот уже лет десять.

Что-то хрустнуло – и в тот же миг объятья разжались. Мертвецы помогли ей подняться. И разошлись, оставив его одного – с трепещущим сердцем, с замершим дыханием, со следами ее платья на одежде. Растерянного, жалкого, ничтожного, скрючившегося подобно младенцу, выброшенному из утробы. Все еще ждущего нового кошмарного действа со стороны мертвых. Но так и не дождавшегося.

Косой медленно поднялся. Огляделся. Мертвые вернулись к своим мертвым делам. Он немного успокоился, узрев привычный порядок вещей в ставшем привычном для него мирке кладбища. Через несколько часов, когда начало темнеть, он нашел и нагнал ту самую женщину, что обнимала его, подобно любовнице. Но на этот раз ничто не смогло остановить ее, свернуть с пути. Косой вынужден был ретироваться. Снова забиться в свой склеп и сидеть в нем, ожидая невесть чего. Мимо проходили другие мертвые, жизнь, с уходом солнца, становилась активней, насколько это можно было сказать о неживых. Мертвые привычно разглядывали его, недвижными никогда не моргающими глазами, касались решетки и отходили. Покуда он не забылся беспокойным сном. Из которого его и вырвали прибывшие на кладбище живые. Около десятка, а то и больше милиционеров, устроивших облаву.

Не на него. На мертвых.

В кладбищенской тиши послышалась автоматная очередь. И мертвец, шагавший по аллейке, резко дернувшись, рухнул недвижно. Мимо него пробежали две тени, затем еще две. Милиция была в касках, бронежилетах, – вооруженная так, словно собралась штурмовать хорошо укрепленную крепость, а никак не старое городское кладбище.  Тени мелькали повсюду. И из разных углов кладбища стали доноситься автоматные очереди.

Одновременно с первым выстрелом, на кладбище зажглись мощные прожектора, ослепляя, кажется, и самих наступавших и превращая знакомый вид кладбища в неведомые готические пейзажи – в мертвенно белом, но немыслимо ярком полыхании света. На некоторое время автоматная стрельба затихла, но потом возобновилась – правда, не столь интенсивно. Судя по всему, противник успел попрятаться. Прожектора скользили по аллеям, останавливаясь вблизи склепов, – и тогда по ним прицельно велся шквальный огонь.  Мертвецы старательно избегали лучей. Прятались за деревьями, укрывались меж надгробий. Но прожектора, установленные на тележки, двигались куда быстрее обитателей кладбища, а потому, долго скрываться удавалось немногим. Театр военных действий медленно перемещался к дальним участкам кладбища. К тому месту, где прятался Косой.

И, тем не менее, они пытались отвечать. Надежно укрытая группа живых мертвецов, дождавшись прохода тележки, напала на омоновцев. Совсем недалеко от того склепа, где прятался Косой, если бы он высунулся сильнее, смог бы увидеть весь бой от начала до конца. Вернее, короткую схватку – мертвецы набросились сзади, милиционеры смешались, затем начали отвечать. Однако, часть из них была уже укушена или поцарапана. Возникла минутная пауза – когда милиция осознала, что среди них есть не просто потери, но потенциальные враги. И тогда огонь начал вестись уже друг по другу, на некоторое время стрелявшие позабыли про мертвецов, а когда вспомнили, те нанесли новый выпад.

Стрельба уже шла отчаянная, прожекторы полыхали, освещая картину боя урывками, лучи метались из стороны в сторону, пытаясь отыскать сразу всех нападавших, пытаясь понять, кто же из товарищей станет следующим нападавшим. И поняв, высветить его, заставить замереть на месте. И тогда стрелять, стрелять до тех пор, пока голова не превратится в кровавое месиво.

Именно в тот момент, когда бой достиг своего накала, решетка склепа отворилась. Тихий скрип и знакомый, очень знакомый запах, отличаемый им даже среди прочих мертвецов.

В склеп, склонившись, заглянула та женщина, что несколько часов назад пыталась приласкать его. Косой отлепился от стены, пытаясь разглядеть ее в свете мечущихся прожекторов.

– Что… что случилось? – произнес он, словно позабыв, что ответа не будет. Женщина потрясла головой и уселась рядом с ним. Кости скрипнули, платье снова стало рваться по швам.

Он спохватился и закрыл решетку склепа. А когда вернулся, прожектор упал на ее лицо. Косой немедленно закрыл глаза рукой.

– Прячешься? – спросил он. – Правильно прячешься, иначе менты тебя ухлопают. Правильно, – в шуме стрельбы его голос тонул, он говорил вроде бы как обычно, но едва слышал себя.