Осада (СИ)

В субботу, когда матушка с утра пораньше побежала по магазинам, а вечером, как обыкновенно, к Алле Ивановне и пробыла у нее на редкость долго, отец Дмитрий так же запоздал. Он давно уже обратил внимание на недавно построенную деревянную церквушку иконы Всех скорбящих радости на извиве Воронежской улицы, построенную между гаражами, супермаркетом и клочком лесопарковой зоны, идущей вдоль МКАД. Почему он заприметил именно ее? Странное стечение обстоятельств. Когда он, направляясь пешком домой от кольцевой, проходил по Воронежской, увидел несколько живых мертвецов, стоящих возле крыльца. Их вскорости уничтожили и вывезли на сожжение, но через час еще двое внове подошли к церкви. К батюшке, давно уже ходившему в «штатском», подошла старушка, и принялась жаловаться на власти.

– Ходют сюды и ходют, – недовольно бурчала она, поглядывая искоса на короткую бороду отца Дмитрия, возможно, подозревая в нем сокрывшегося священника. – Хоть блокпост ставь.  Я уж просила, да что они. Раз приедут, постреляют и опять уедут. Я ж говорила не раз – ну церковь ведь тут одна на всех, была знатная церковь, и батюшка оченно хорош. Голосист, величав и крест такой на груди, прям аж сверкает в темноте. Благодать, а не батюшка. Так его прогнали в центру, а нам тут хоть загибайся. Все заколочено. Только «сундук» и работает, а у меня ног не напасешься по мётрам ходить, – отец Дмитрий знал уже, что москвичи так прозвали храм Христа Спасителя и усмехнулся про себя точности выражения. – Да и то суббота сейчас, завтра воскресенье, а я завсегда в воскресенье в церкви. Ни разу не пропускала.

– Давно здесь церковь открылась?

– Да почитай, три года как. Нет, того меньше. Народу много понаехало, провинциалы, но все наши. Православные. Обратились в Патриархию с поклоном, они и построили. Сейчас много где строят. Вот я слышала, ажно на Филиппинах тож построили. Говорят, и там человек русский есть. А коли и не человек, так дух русский. Вот и строят везде.

Это верно, подумал батюшка, в последние годы РПЦ старательно занималась миссионерской деятельностью, будто в противовес прежним упущенным годам. Православные церкви возводились в самых экзотических местах: в Кении, Венесуэле, Перу, Исландии, теперь и на Филиппинах. Где находился хоть один живой русский человек, считающий своим долгом креститься в нужную сторону и не веровать в небесное помазание Папы Римского, незамедлительно возводилась хоть часовенка. В Исландии и то отмахали разом три храма. Незнамо, правда, сколько народу туда ходило, из уехавших, но церкви построили на загляденье, особенно св. Николая Чудотворца, что у глетчера.

– Народу много ходило?

– А то! Тут, почитай, все верующие. Бывалче, в храм по воскресным дням народу набьется не протолкнуться. Я и то раз чуть в обморок не упала, хоть и в пятидесятых в Воркуте такое пережила, что не приведи господи. Оно сам посуди, и модно вроде как и почти обязательно. Особенно приехавшие душу отводят. Кого из бывших республик наших прогнали.

Отец Дмитрий кивнул.

– А мертвяки эти, прихожане бывшие, часто приходят. Особенно из Бутова. Не то батюшка там плохой, не то еще что, но все сюда ходили. Да и сейчас ходят. Святое место, даже для них.

Он ничего не ответил. Пришел еще раз, вечером в воскресенье. А потом утром в понедельник, пока не началась операция, перед церковью как раз скопилось штук пять мертвецов. Они ждали, когда откроют двери, и совершенно не обращали внимания на проходивших мимо людей. Вечером батюшка не смог приехать, был у него серьезный разговор с матушкой, как раз по поводу Аллы Ивановны, собиравшейся посетить их во вторник, отец Дмитрий не особенно радовался ее прибытию, матушка, в кои-то веки заговорившая не только о хозяйстве, переубеждала. Батюшка только качал головой, не в силах привести свои аргументы, а потом включил телевизор, и стал язвить над открывшимся Собором. Матушка замолчала и немедля оставила его в покое.