Осада (СИ)

– Как сдан? Кому сдан? – наконец, спросила матушка, метнувшись было по приказу в дом, но вспомнив о супруге, немедленно воротившись.

– Глаша, понятно, кому. Но, Алла Ивановна, что происходит?

– Вы же в поселке живете, виднее. Хотя вы… от библии не отрываетесь. Короче, по дороге сюда я слышала приказ отступать к Москве. Жителям, наверное, придется эвакуироваться вместе с военными. В случае, если их не бросят, как обычно, на произвол судьбы.

– Но войска тут шуруют уже два дня, считай, три…

– Если бы вы видели, сколько трупов они вывезли, вы бы не спрашивали. Давайте собирайтесь. Только деньги, церковную утварь и документы. И оружие, отец Дмитрий, не забудьте ствол.

Они вошли в дом, все же вошли, владелица внедорожника осталась ждать во дворе. Матушка стала стремительно собирать вещи, отец Дмитрий метнулся за деньгами и документами, лежащими, как и обычно хранятся они – в книгах. Наконец, он увидел выносившую праздничные рясы матушку и тут же вспомнил. А ведь чужой приказ нарушил его собственный, отругал себя отец Дмитрий, ну какой он после этого раскольник, отщепенец, богоборец в конце концов. Другие к стенке встают, думалось ему, под пытками смеются, а он не может втолковать собственной жене, любимой, что отрекается. Ото всех, ото всего. Ради ее собственной безопасности.

– Никуда я тебя не брошу, – напомнила попадья. – С тобой буду.

– Но я…

– Мы же обручены быть вместе до смерти, я свой обет не нарушу. Ты слышал, я повторять не могу, времени нет. Алла Ивановна нас давно ждет.

– Но я же тебе такое говорил…

– Ты мне и не такое говорил прежде, – она вздохнула подошла к нему, потрепала волосы. – Митя, ну посмотри. Тебя ждут, а ты…. Давай, собирайся скорее. Ведь и вправду опасность грозит.

– А как же народ? – бестолково спросил неведомо у кого отец Дмитрий. – Я побегу, а он…

– И он побежит. Ты же слышал. Алла Ивановна женщина пробивная, все знает, все слышала. Вот и приехала.

– Я одного в ум взять не могу – почему же она приехала. Ведь терпеть нас не может.

Попадья улыбнулась.

– Митенька, солнышко ты мое, как же ты плохо еще знаешь женщин. Сорок три года, а все еще чисто младенец.

– Да, – он кивнул, – ты права, чисто младенец. Сам не понимаю, что говорю. Надо будет спросить, где же она нас разместит.

– Наверное, в пансионе своем, на времечко хотя бы, покамест все не утрясется, да школьная пора не начнется. А там видно будет, – попадья готовы была петь, в непритворной радости, что не просто служит мужу помощью и утешением, но осторожно руководит и наставляет его, чего никогда не было раньше. Отец Дмитрий смотрел на нее с искренним изумлением. И уже не мог объяснить ей новое положение вещей, новую веру, или новое неверие, в чем он, сам-то толком разобраться не мог. Когда-нибудь потом. Позже. Когда она отойдет от всего этого и осознает хотя бы часть правды. Когда….

Когда это может случиться? И как произойдет? Все равно будет больно. А как же он не хотел мучить ее словами своими, мыслями да поступками, Господи Всемогущий, как не хотел.

Он заметил, что начал молиться во здравие своей половины, и тут же оборвал себя. Клаксон снова бибикнул. Алла Ивановна посмотрела на часы и крикнула:

– Уже сигнал отдан. Сворачивайтесь. И так набрали, будто на всю жизнь, – в самом деле, пока отец Дмитрий переодевался в штатское на терраске, попадья все подносила и подносила в «Хаммер» вещи мужа.

– Куда вы нас определите? – спросила матушка.

– В Москву, в Москву. Там безопасней всего в этой стране.

– Вы так думаете?

– Там власть, – усмехнулась владелица пансиона. – А она будет защищаться до последнего. Ну все, по местам, иначе до нас доберутся.

– Тоже отправляетесь? – донесся знакомый голос, владелец коего не был виден за мощным внедорожником. Алла Ивановна обернулась, увидев знакомого батюшки, жившего через перекресток от него на улице Паустовского.  – Мое вам почтение, сударыня. И вам, матушка.

– Андрей Кузьмич, очень приятно, что зашли, – засуетилась попадья, в эти минуты плохо понимая, что говорит. – Батюшка сейчас выйдет.

– Вы тут, никак, остаетесь? – немедленно спросила Алла Ивановна у пришедшего гостя.

– Тут, – мужчина средних лет, с невыразительным лицом, с мелкими чертами и увесистым пивным брюшком, одетый в потрепанный пиджак и тренировочные, мелко закивал. И тут же спросил: – А вы, я вижу, решились сняться? А мы вот дожидаемся. Под защитой нашей армии.

– Кого? – сухо переспросила Алла Ивановна.

– Ну как же, второго нашего. Супруга моя на неделе должна разродиться, я уж и с доктором договорился, Суровцевым, вы, матушка, его помните, он у нас один тут, акушером на весь поселок, остался.

– А почему она не в роддоме?

– Да как же… – пришедший смутился, – больничка-то наша того, год как закрылась. А до Москвы сейчас лучше не рисковать, сами понимаете. Да и Татьяна против. Ну и… за Лизой следить некому. А тут такое.